Начало повествования здесь.
Октябрь 1993 года. Железнодорожный вокзал.
Сыро, холодно, промозгло. На головы прохожих оседает мелкий, как пыль дождь. Диспетчер объявляет посадку.
Худой, сутулый, с безмятежноё улыбкой, как рыбак, впервые за двадцать лет поймавший огромную рыбу спешит Никита на дачу. Последнее время он часто болел, а подчас переносил болезнь на ногах, что усугубляло его здоровье. Вымотало и утомило.
Ещё вчера он был опустошённый и надломленный. Держался из последних сил, как сломанная ветка, что висит лишь на кожуре. Тоска — это всё, что он чувствовал последнее время.
Расслабленный, уставший телом и душой, он всё чаще пил, чем ел и всё больше спал, чем бодрствовал.
Лишь во сне он видел тех, о ком скучал, и только это его утешало. Ожидание. Ожидание перемен или конца. И это всё. Мука не может это длиться вечно. Он отрешённо ждал неизбежного конца, как ждёт пойманный в капкан зверь, уставший от бесполезных попыток порвать оковы и вырваться на свободу. Смирился с неизбежным. Теперь просто лежит и ждёт своей участи.
Известие о беременности его любимой младшей дочери Тани пробудило его к жизни. Снова захотелось жить! Жить для родных ему людей, осознавая свою нужность и значимость.
Никита купил билет на электричку и устремился на перрон. Он возбуждён, суетлив, немного пьян. Пьян, не столько от выпитого алкоголя, сколько от новости, которая его ошеломила. Танюшка с женихом Женей пришли к нему и сообщили эту новость — его младшая любимая дочь беременна.
По этому поводу, разумеется, выпили, и конечно за знакомство.
— Хорошо посидели, поговорили, но надо бежать на дачу кормить поросёнка, — сообщает он гостю. — Ладно, завтра договорим. И в паспортный стол завтра же подам документы. Пропишу тебя, дочка, в квартиру. Что бы там мать не говорила, пропишу. Завтра же.
Он извинился перед гостями. Торопливо ушёл.
Поправляет тяжёлый рюкзак за спиной, но тяжести нет. Хочется взлететь от счастья. Широко улыбается. Вполголоса разговаривает сам с собой:
— Как я рад, что всё будет хорошо! Я всё исправлю: и дочь снова пропишу в квартире, пусть у нас живут, и с ребёнком помогу. Нет, теперь всё будет иначе. Я не позволю выгнать её, не позволю делать аборт. Как я вообще тогда согласился выписать её? Нет, не дам её в обиду, чего бы там мать не говорила. Всё будет по другому, как должно быть!
