Марина встала из-за стола. В груди всё горело от обиды и злости. Семь лет она строила эту семью, вкладывала в неё душу, силы, деньги. Она делала ремонт в этой квартире, обустраивала её, превращала в уютное гнёздышко. И теперь её просят от всего этого отказаться? Да ещё и преподносят это как благое дело? — Знаете что, — сказала она, глядя то на мужа, то на свекровь, — я дам вам свой ответ. Я не подпишу эти бумаги. Никогда. Эта квартира — такая же моя, как и Павла. И если вы считаете, что я должна отказаться от своих прав только потому, что я женщина, то вы глубоко ошибаетесь.
Галина Петровна резко поднялась, её лицо исказилось от злости.
— Ах вот как! Показала своё истинное лицо! Я всегда знала, что ты меркантильная особа! Вышла замуж за моего сына только из-за квартиры!
— Мама! — попытался вмешаться Павел, но Галина Петровна уже не могла остановиться.
— Молчи, Павлик! Я же говорила тебе с самого начала — она не пара тебе! Девка из простой семьи, без роду, без племени! Вцепилась в тебя, как клещ, а теперь ещё и квартиру хочет отжать!
Марина почувствовала, как что-то окончательно сломалось внутри. Все эти годы она терпела колкости свекрови, её снисходительное отношение, постоянные намёки на то, что Павел мог бы найти жену получше. Терпела ради мужа, ради семьи. Но сейчас маски были сброшены.
— Без роду, без племени? — голос Марины звенел от ярости. — Да, Галина Петровна, я не из профессорской семьи, как вы. Мои родители — простые люди. Но они научили меня главному — честности и достоинству. Чего не скажешь о вас! Вы годами притворялись доброй свекровью, а на самом деле только и ждали момента, чтобы выставить меня из семьи!
— Как ты смеешь так разговаривать со мной! — взвизгнула Галина Петровна. — Павел, ты слышишь, что она говорит твоей матери?
Павел встал, метаясь взглядом между женой и матерью. Марина видела его внутреннюю борьбу, но также видела, чья сторона уже победила.
— Марина, извинись перед мамой, — сказал он тихо, но твёрдо. — Ты не имеешь права так с ней разговаривать.
Это был последний удар. Марина посмотрела на мужа, и в её глазах он прочитал приговор.
— Извиниться? За что? За то, что не хочу быть обманутой и ограбленной? За то, что отстаиваю свои законные права? Нет, Павел. Извиняться должна твоя мать. За то, что пыталась провернуть эту аферу. И ты должен извиниться. За то, что был соучастником.
— Какая афера? — возмутился Павел. — Мы просто хотели юридически оформить то, что и так должно быть по праву! Квартира должна принадлежать мне!
— По какому такому праву? — Марина уже не сдерживалась. — По праву сильного? По праву того, у кого мамочка-манипулятор? Павел, очнись! Твоя мать использует тебя, чтобы лишить меня жилья! И ты ей в этом помогаешь!
Галина Петровна схватилась за сердце — её любимый приём, когда разговор шёл не по её сценарию.
— Ой, плохо мне! Павлик, сыночек, сердце прихватило! Вот до чего твоя жена меня довела!
Павел кинулся к матери, усадил её на диван, побежал за водой. Марина смотрела на этот спектакль с отвращением. Она знала, что никакого сердечного приступа нет — Галина Петровна проходила обследование месяц назад, и врачи сказали, что она здорова как бык. Но для Павла слово матери всегда было законом.
— Вот видишь, что ты наделала! — набросился на неё муж, поддерживая мать. — Довела человека! И всё из-за твоей жадности!
— Из-за моей жадности? — Марина не могла поверить своим ушам. — Павел, это твоя мать пришла с документами на переоформление квартиры! Это она жадная! А ты просто слепой! Или трус, что ещё хуже!
— Не смей оскорблять мою мать! — закричал Павел. — Она всю жизнь для меня жила! Всем пожертвовала! А ты… ты просто эгоистка!
Марина горько рассмеялась.
— Всем пожертвовала? Да она тебя задушила своей любовью! Превратила в безвольного маменькиного сынка, который в тридцать пять лет не может принять самостоятельное решение! И знаешь что самое страшное? Ты даже не видишь, как она тобой манипулирует!
— Уходи! — прошипела Галина Петровна, внезапно «выздоровев». — Уходи из нашего дома! Ты недостойна быть женой моего сына!
