В тот вечер дождь барабанил по подоконнику особенно громко, словно вторя моим рыданиям. Тридцать лет совместной жизни уместились в одну дорожную сумку – несколько платьев, фотоальбом и косметичка. Я стояла в коридоре нашей – теперь уже его – квартиры, не в силах поверить в реальность происходящего.
– Уходи! – его голос, обычно спокойный и рассудительный, звенел от ярости. – Ты мне больше не нужна!
Виктор, мой муж, возвышался в дверном проёме как неприступная крепость. Его седеющие виски, которые я когда-то так любила целовать, сейчас казались острыми гранями айсберга. В карих глазах плескалась такая холодная ярость, что я невольно сделала шаг назад.
– Витя, давай поговорим… – мой голос дрожал, как осиновый лист. – Тридцать лет вместе…
– Нечего обсуждать! – он резко взмахнул рукой, словно отметая все мои попытки достучаться до его сердца. – Я всё решил.
Я попыталась собраться с мыслями, но они разбегались как испуганные мыши. Наша спальня, где мы столько лет засыпали в объятиях друг друга… Кухня, где по утрам я готовила ему любимую яичницу с помидорами… Зал, где стоит пианино, на котором учился играть наш сын…
– Хорошо, – наконец выдавила я, удивляясь собственному спокойствию. – Только знай: этот порог я переступаю в последний раз.
Каждый шаг к выходу отдавался болью в груди. Сумка, такая лёгкая для тридцати лет жизни, оттягивала руку. На пороге я обернулась – может, одумается? Но его спина, прямая как струна, была красноречивее любых слов.
Входная дверь захлопнулась за мной с глухим стуком – словно крышка гроба над моей прежней жизнью. В подъезде пахло сырой штукатуркой и чужим счастьем из соседних квартир. Ноги подкосились, и я опустилась на ступеньки, прижимая к груди сумку – единственное, что осталось от моей семейной жизни.
«Соберись, Тома, – сказала я себе. – Ты справишься». Достала из сумки телефон – экран расплывался от слёз. Набрала номер подруги Ларисы, с которой дружим ещё со школы.
– Лариса… – голос предательски дрогнул. – Приюти меня на пару дней?
За окном подъезда всё так же шумел дождь, но теперь его монотонный стук казался мне колыбельной для моей умершей любви.
Три месяца пролетели как один день. Лариса не дала мне раскиснуть – затащила работать в свой салон красоты администратором. «Хватит киснуть дома, – сказала она тогда, – работа лечит любую хандру». И оказалась права.
