Кира играла в долгу. Играла холодно. Иногда, лежа ночью, она плакала. Потому что страшно. Потому что устала. Потому что всё это — не про квартиру. Это про предательство. Про то, как ты вкладываешь годы, а потом тебя пытаются вышвырнуть, будто ты забытая зубная щётка.
Но Кира была не из тех, кто сдаётся.
— Я тебе жизнь испортила? — как-то спросила она у Стаса, когда он стоял в коридоре с вещами, собираясь к маме. — Ты не жизнь испортила, — тихо сказал он. — Ты сделала её невыносимой.
— Значит, пора начинать жить по-новому, — прошептала Кира и закрыла за ним дверь.
В суд она пришла в белом жакете, с папкой документов и холодной уверенностью в глазах. В этот момент она поняла: бывшие — это не ошибка. Это инструкция, как больше не надо.
Вот вторая, финальная глава рассказа. Напряжение возрастает, маски окончательно сброшены, конфликт выходит на финишную прямую.
Как бывшие учат нас жить, или кто в итоге остался в квартире в Медведково.
Судебный участок номер восемь. Запах старого линолеума, прокуренные стены и очередь с лицами, уставшими от жизни. Один мужчина с тремя пакетами от «Пятёрочки» пытался кому-то доказать, что «эта чертова собака укусила первой», кто-то рядом с ним плакал в телефон, повторяя «я не хочу к отцу».
Кира сидела, как ледяная королева, но внутри — шквальный ветер. Сердце билось где-то в горле. Впервые в жизни она защищала не честь и не любовь. Она защищала себя. Себя, которую годами затаптывали чужими решениями, упрёками, «ну ты же женщина, потерпи».
— Кира Сергеевна, проходите, — позвали её.
Стас уже был в зале. В костюме, впервые за год. Лицо как будто пластмассовое. В глазах — злость, которую он даже не пытался скрыть. Рядом с ним — его мама. Как водится, в пальто цвета «я всё знаю лучше тебя» и с папкой, из которой уже выпирали бумажки.
Играем в суд, ага. Всё по-взрослому. Кто проиграет — идёт жить к сестре в Тушино.
Судья — женщина лет сорока, с суровым лицом и золотой цепочкой на шее. Началось всё спокойно. Бумаги, даты, подписи. Потом слово дали Стасу.
— Уважаемый суд, квартира принадлежала моей бабушке. Я здесь живу с детства. Кира, хоть и была прописана, ничего в ремонт не вкладывала. Сейчас она требует раздела, чтобы продать долю. Я прошу признать её право формальным. Она использует это как давление. У неё есть, где жить — она снимает с любовником жильё.
