Следующие недели были как в тумане. Квартиранты, узнав, что дом занят, расторгли договор. Люба вернула деньги. С работы приходила без сил, ела на ходу, почти не спала. Потом поехала к юристу. Достала документы — нотариально заверенный отказ от доли, завещание бабы Нади, все бумаги по ремонту и аренде.
— У вас очень сильная позиция, — сказал юрист. — Всё оформлено по закону. Если дойдёт до суда — вы точно выиграете. Она не имеет права ни на имущество, ни на доход с него.
Но дело было не в суде. Дело — в том, что осталась только зола.
Через два месяца пришло письмо. Рита действительно подала иск — требовала вернуть долю и половину дохода с аренды. Люба смотрела на бумагу и ничего не чувствовала. Только усталость.
На суд она пришла в светлом платье, аккуратно уложенными волосами. Рита — в чёрной куртке, с потухшим взглядом. С ней были дети. Судья слушал, листал бумаги, кивал.
— Имущество делилось добровольно, — сказал он наконец. — Имеется нотариально удостоверенный отказ от наследственной доли. Оснований для удовлетворения иска нет. В иске отказано.
Люба вышла из зала с пустотой внутри. Не радость. Не победа. Просто — конец.
Осенью она вернулась в дом. Там было грязно: разбитая кружка, разводы на полу, одеяла в комках. Всё, что она создавала — растоптано.
Она не плакала. Просто открыла окна, надела перчатки и принялась убирать. Снова. Своими руками. Как умела.
Позже она отмыла окна, убрала старые занавески, поставила свежие цветы. Дом будто выдохнул. И сам стал чище, спокойнее.
На веранде Люба заварила чай. Налил дождь. Тихо. За окнами — темнело, а в ней было светло. Потому что теперь это было её.
И всё, что она сделала — было по-настоящему.
Прошла зима. Весной Люба вернулась в город — она теперь работала в косметологическом кабинете при частной клинике. Записей хватало, женщины приходили по рекомендации. Она жила спокойно, не спеша.
Однажды в ящике почты она нашла конверт. Рукопись Риты — торопливая, кривоватая. Без марки — значит, кто-то положил сам.
Я тогда не умела по-другому.
Живём сейчас в однушке. Работаю. Дети вспоминают тот дом.
Говорят, у тебя пахло пирогами.
Люба долго держала листок в руках. Потом убрала в ящик, подошла к окну и открыла его. Солнечный ветер тронул её щёку.
Жизнь шла. Без злобы. Без вины. Просто — по-новому.
