Машка вышла за Алексея. Въехала с сыном в его большую квартиру. Папа не стал возражать на этот раз. Надо сказать, что Машка быстро загнала Лёшу под каблук. Я никогда не забуду многозначительный тон коллеги, когда она сидела с телефоном в руках за кассой и внушала мужу:
— А я тебе говорю, мне нужна эта шуба! В чём я, по-твоему, должна ходить зимой? Жену, Лёшенька, нужно обувать и одевать. Жена – это святое.
В моей семье главным был муж. Я не могла себе представить таких разговоров. Нет, мой Юра меня и обувал, и одевал. И не раз уже предлагал уволиться и сидеть дома, тем более беременной. Но я сказала, что доработаю до декрета. За Машкиными разговорами по телефону, когда она менторским тоном поучала бедного Алексея, я могла следить бесконечно. Примеряла на себя – смогла бы я жить с подкаблучником? Нет, никогда, ни за что. А Машка была счастлива.
У меня уже было пред декретное состояние, а нас, как назло, завалили работой. Надо отдать должное Марии, при всём её высокомерии она старалась мне помочь.
— Я сама. Успокойся, всё у меня нормально. – отмахивалась я. – Пойдём лучше, покурим.
Тут надо сказать, что я бросила и курить, и выпивать, как только узнала о своём положении. Но тогда, на седьмом месяце, упахавшись за день, могла стрельнуть у Машки импортную сигаретку и покурить. Раз в неделю. У неё всегда был запас: например, тонкие, и обычные. И все хорошие. Мы компанией шли в курилку. И Машка давала мне тонкую сигаретку.
— Чо ты мне суёшь эту козью ножку! – возмущалась я. – Дай нормальное Мальборо.
Машка вставала в позу и театрально причитала:
— Вы посмотрите на эту беременную женщину! Сигарету я ей не ту дала. Кури, что дали. А то вообще ничего не дам. И мужу расскажу ещё.
Мы хохотали – Машка была забавной. Может не так уж и необоснован был её снобизм. Вспоминая иногда то время, я понимаю: Маша отличалась от нас. Не только тем, что родилась с серебряной ложкой во рту. Она просто была другой – ярче, сильнее. Не лучше, а просто другой.
Я ушла в декрет и обратно уже не вернулась. Но историю Машки знаю. Она мне сама поведала её однажды, когда мы случайно, спустя пятнадцать лет, встретились на улице, зашли в ресторан, и проговорили три часа подряд.
Они жили с Алексеем, и жили неплохо. Она – начальник, он – подчинённый. Любящий и беспрекословный. Потом нарисовалась проблема – Маша не слишком хотела совместных детей.
— Вон, Витька есть. Его надо вырастить.
— Да, но я-то хочу общего ребёнка!
Долго Лёша уговаривал Марию, но уговорил. Родилась у них дочка, Ксюша. Лёшка любил дочь без памяти – дождался наконец собственного ребёнка. Он всё так же хорошо зарабатывал, одевал и жену, и двоих детей. Машке уже даже не надо было просить помощи у папы – справлялись сами.
— Может, мне с работы уйти? – спросила она у мужа.
Он тогда очень удивился. В их семье всё решала Машка. С какой стати она вдруг решила спрашивать у него разрешения?
— Как хочешь. – ответил он.
— Нет! Нет, мне не надо, как я хочу! Мне надо, чтобы меня уговаривали: не работай, Машенька, не пачкай белы рученьки, я тебя всем обеспечу!
Леша посмеялся, заверил, что он, конечно, всем обеспечит Марию. И детей тоже, само собой разумеется.
— Тогда я выучусь на права, а ты подаришь мне машину. – решила Машка.
Стала собой, так сказать.
На права Машка выучилась. С Ксюшей по очереди сидели то няня, то Машкина мать. Отец Марии всё ещё был в седле, то есть при должности. Жизнь была замечательной. Для всех. Кроме, пожалуй, Лёши…
