Утро началось с запаха дыма. Виктор курил прямо на кухне, стряхивая пепел в мамину фарфоровую розетку для варенья. Я молча открыла форточку, достала из шкафа пепельницу.
— Холодно же! — возмутился он.
— Кури на балконе, Витя. Или хотя бы у окна.
— Да ладно тебе. Слушай, я тут подумал…
Он затушил сигарету, прищурился. Этот взгляд я помнила с детства — так он смотрел, когда собирался стащить у меня конфету или переложить вину за разбитое окно.
— Квартира-то наша общая. Мама на двоих оформила, помнишь?
Сердце ухнуло вниз. Конечно, помню. В девяносто пятом, когда приватизировали. Мама сказала: «Пусть будет на двоих, мало ли что».
— А то, что нечестно это. Ты тут одна живёшь, а квартира — на двоих. Давай продадим, поделим деньги. Ты себе однушку купишь, мне на бизнес хватит.
Чашка выскользнула из рук, грохнула об пол. Осколки разлетелись по кухне. Я смотрела на них и не могла пошевелиться.
— Витя, это мой дом. Я тут тридцать лет живу. Ремонт делала, коммуналку плачу…
— Ну и что? Юридически — пополам. Я уже с покупателем переговорил. Хорошую цену даёт.
— С каким покупателем? Когда ты успел?
— Да есть человек. Не важно. Главное — выгодно продадим. Тебе на старость хватит.
На старость. Мне шестьдесят один. Куда я пойду из этих стен, где каждый угол помнит маму, где на антресолях до сих пор лежат папины инструменты, где в шкафу висит мамино пальто, которое я не могу выбросить?
— Я не буду продавать квартиру.
— Придётся. Или продаём полюбовно, или я через суд свою долю истребую. Выбирай.
Он встал, закурил новую сигарету и вышел. А я осталась сидеть среди осколков, глядя в окно на мартовский снег.
Юридическая консультация располагалась в полуподвале старого дома на Ивановской. Я долго стояла у двери, собираясь с духом. Никогда раньше не обращалась к юристам — казалось, это для каких-то склочников, не для нормальных людей.
За столом сидела молодая женщина в строгом костюме. Анна Сергеевна, как представилась. Спокойная, внимательная, с умными карими глазами.
— Рассказывайте, что вас привело.
Слова лились сами — про брата, про угрозы, про тридцать лет жизни в квартире. Она слушала, иногда что-то записывала в блокнот.
— Покажите документы на квартиру.
Достала из сумки папку — всё ношу с собой, боюсь дома оставлять. Свидетельство о приватизации, квитанции об оплате коммуналки за последние годы, чеки на ремонт.
— Так, хорошо. Вы всё правильно сохранили. Да, формально квартира в долевой собственности. Но у вас есть козыри.
— Какие козыри? Он же прав — пополам…
— Во-первых, вы можете требовать компенсацию за все вложения в квартиру. Ремонт, коммунальные платежи за его долю. Это серьёзная сумма. Во-вторых, есть понятие «незначительная доля» — если докажем, что он не участвовал в содержании жилья, суд может обязать его продать долю именно вам, а не постороннему.
Впервые за неделю я почувствовала, что могу дышать.
— А если он приведёт этого своего покупателя?
— Преимущественное право покупки у сособственника. То есть у вас. Он обязан сначала предложить выкупить его долю вам, причём письменно, с указанием цены. Только после вашего отказа может продать другому.
— Но у меня нет таких денег…
