Я стояла у окна с чашкой остывшего чая и смотрела, как по нашей тихой улице медленно падают жёлтые листья. Октябрь выдался на редкость тёплым, и я думала о том, что надо бы собрать последние яблоки в саду. Николай обещал помочь на выходных, но я знала — опять найдёт причину отложить. Двадцать восемь лет замужем научили меня не ждать обещанного.
Жёлтое такси свернуло к нашим воротам, и я удивлённо нахмурилась. Мы никого не ждали. Водитель вышел, открыл багажник и начал выгружать чемоданы. Два больших, один поменьше и какие-то коробки. Сердце неприятно ёкнуло — я узнала фигуру, выходящую из машины.
Светлана. Золовка. Сестра Николая, с которой мы виделись от силы раз в год на семейных праздниках. За ней из такси выбралась Алёна, её пятнадцатилетняя дочь — худенькая девочка с вечно насупленным лицом.
Я поставила чашку на подоконник и пошла открывать дверь. Ещё не дойдя до прихожей, услышала, как щёлкнул замок — у Светланы были ключи от нашего дома. Николай дал ей запасной комплект лет десять назад, на всякий случай.
— Вера, ты дома? — голос золовки звучал так, будто она зашла не в чужой дом, а вернулась с работы в свой собственный. — Помоги с вещами!
Я вышла в прихожую. Светлана уже стаскивала осенние сапоги, а Алёна топталась у порога, уткнувшись в телефон.
— Света? Что случилось? — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё сжалось от дурного предчувствия.
— Мы будем жить у вас, — сказала она так просто, будто сообщала, что зашла на чай. — Алёнка, не стой столбом, занеси свои вещи в комнату Саши. Он же в армии, так что она свободна.
Я почувствовала, как пол уходит из-под ног. Комната сына была для меня святым местом — я оставила там всё как было, ждала его возвращения через полгода.
— Подожди, Света… Николай знает? Мы же не обсуждали…
— С Колей я сама поговорю, — она махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Вер, ну что ты стоишь? Водитель ждёт, надо расплатиться и вещи занести. У меня спина болит после переезда.
Я машинально полезла за кошельком — у Светланы, как всегда, денег не оказалось. Пока расплачивалась с таксистом и помогала затаскивать чемоданы, в голове крутилась одна мысль: что происходит? Почему она здесь?
— Развелась я, — бросила Светлана, проходя на кухню. — Игорь, подлец, не только бизнес просадил, но ещё и квартиру заложил. Банк отобрал. Пришлось съезжать. О, у тебя борщ есть? Отлично, мы с дороги голодные.
Она уже гремела кастрюлями, разогревая еду, а я стояла в дверях собственной кухни и не могла выдавить ни слова. Вторжение произошло так быстро, так нагло, что я просто не успела среагировать.
Прошла неделя, и я чувствовала себя гостьей в собственном доме. Светлана переставила мебель в гостиной — теперь диван стоял у другой стены, потому что «так больше света». Мою любимую вазу она убрала в кладовку — «старомодная какая-то». На кухне появились её кастрюли и сковородки, а мои задвинули в дальний шкаф.
— Вер, ты не против, если я выброшу эту рухлядь? — Светлана держала в руках мою старую эмалированную кастрюлю с отбитым краем. В ней ещё моя мама варила компоты.
— Не надо, я ей пользуюсь, — тихо сказала я.
— Да ладно тебе! Купим новую, нормальную. Алёнка, иди завтракать!
Девочка спустилась в пижаме, села за стол и уставилась в телефон. Я поставила перед ней тарелку с кашей.
— Фу, я овсянку не ем, — она даже не подняла глаз. — Мам, сделай блины.
— Вера сделает, — Светлана уже красила ресницы перед зеркалом в прихожей. — Я на собеседование еду. К вечеру вернусь.
Она уходила каждый день — то на собеседования, то по делам. Возвращалась поздно, уставшая и раздражённая. Алёна целыми днями сидела в комнате Саши, переставила там всё по-своему. Учебники сына я нашла сваленными в коробку под кроватью.
Николай приходил с работы, молча ужинал и уходил в гараж. Когда я пыталась поговорить, он отмахивался:
— Вер, ну что ты хочешь? Она же моя сестра. Не на улице же ей жить. Потерпи немного, устроится на работу и съедет.
— Коля, но она даже не спросила! Просто приехала и…
— Господи, Вера! Ну что ты из мухи слона делаешь? Временно поживут и всё. Не жадничай.
