Ручка скользила по бумаге, оставляя мою подпись под строчками мелкого шрифта. Я пыталась читать, но глаза уставали, буквы прыгали. «Заёмщик обязуется», «в случае просрочки», «пени в размере»…
— Можно копию договора домой? Хочу внимательно изучить.
— Конечно! Вот ваш экземпляр. И вот карта, на которую поступят средства. ПИН-код в конверте, не забудьте сменить.
Выходя из банка, я оглянулась. Стеклянные двери закрылись за мной с тихим шипением, отрезая путь назад. На улице моросил всё тот же осенний дождь. Я подставила лицо каплям — хотелось смыть это ощущение, будто я только что подписала приговор.
Дома Анна ждала с букетом хризантем — моих любимых.
— Бабуля, ты лучшая! Я всё верну, вот увидишь! Давай я тебе расписку напишу?
Расписка… Я кивнула, хотя что-то внутри подсказывало — бумажка бумажкой, а деньги придётся возвращать мне.
Вечер. Я читала Паустовского — «Золотую розу», любимую книгу, которую перечитываю каждую осень. Телефон взорвался трелью, нарушив уютную тишину. Номер незнакомый, но что-то екнуло в груди.
— Валентина Петровна? Добрый вечер, вас беспокоят из банка «Развитие». По вашему кредиту просрочка платежа на пять дней. Сумма к оплате с учётом пени составляет семь тысяч четыреста рублей.
Трубка чуть не выпала из рук. Как просрочка? Анна же обещала платить первого числа каждого месяца. Сегодня уже шестое.
— Я… я сейчас разберусь. Завтра оплачу.
— Хорошо, ждём до завтра. Напоминаю, что при просрочке более тридцати дней ваше дело будет передано в службу взыскания.
Служба взыскания. Звучит как приговор. Я набрала Анну — длинные гудки, потом её голос, какой-то отстранённый:
— Бабуль, прости, забыла совсем! У меня тут заказ сорвался, большой такой, на свадьбу. Невеста в последний момент отказалась. Я завтра-послезавтра деньги найду, не переживай!
Завтра-послезавтра… А банк ждёт завтра. Я полезла в заначку — железная коробка из-под печенья, где хранила деньги на чёрный день. Восемь тысяч. Хватит на платёж, но что потом? До пенсии ещё две недели.
Ночью не спалось. Ворочалась, считала — если Анна не платит, то пять лет по семь тысяч… Нет, не может быть. Это же временные трудности. У всех бывает.
Утром пошла в банк, оплатила. Кассирша смотрела сочувственно — наверное, не первая такая бабушка-дурочка.
Потом позвонила Анне:
— Детка, давай встретимся, поговорить надо.
— Баб, некогда совсем! Новый заказ появился, надо торт к выходным сделать. Я деньги переведу, честное слово!
Честное слово… Когда-то эти слова что-то значили. Я открыла Паустовского на том месте, где остановилась: «Каждая минута, каждое брошенное невзначай слово и взгляд, каждая глубокая или шутливая мысль, каждое незаметное движение человеческого сердца, так же как и летучий пух тополя или огонь звезды в ночной луже, — всё это крупинки золотой пыли.»
Только вот из моей золотой пыли почему-то получается не роза, а колючая проволока долгов.
Горькая правда за чашкой чая
Районная библиотека по четвергам превращалась в консультационный центр. Юрист-волонтёр, Павел Семёнович, принимал в подсобке между стеллажами со списанными книгами. Пахло старой бумагой и пылью — запах моей жизни.
— Проходите, Валентина Петровна, — он узнал меня, мы тридцать лет в одном районе. — Чай будете? У меня термос с травяным.
Я кивнула, устраиваясь на шаткий стул. Руки дрожали, когда доставала папку с документами.
— Вот, Павел Семёнович. Кредит на меня оформлен, внучке деньги отдала. Она расписку написала, но платежи задерживает. Уже третий месяц подряд я из своих плачу. Что делать можно?
