Дарственная как спасение
Нотариус Елена Викторовна внимательно изучала документы, изредка поднимая глаза на меня поверх очков.
— Вы уверены в своем решении? — спросила она в третий раз. — Дарение недвижимости благотворительной организации — это серьезный шаг.
— Уверена, — ответила я, подписывая очередной лист.
За окном нотариальной конторы шел дождь, капли стекали по стеклу, как слезы. Но я не плакала. Странно — я ожидала, что будет больно отдавать квартиру, в которой прожила столько лет. Но боли не было. Было что-то другое — облегчение, словно я сбрасывала с плеч тяжелый груз.
— Фонд сохранения культурного наследия — хороший выбор, — сказала нотариус, ставя печать. — Они действительно занимаются важным делом.
Я кивнула. Этот фонд я знала по работе, мы сотрудничали при реставрации нескольких зданий в историческом центре. Люди честные, дело делают нужное.
— Если я что-то спасаю, — сказала я вслух, больше себе, чем нотариусу, — это должно жить без условий. Даже если это моя собственная квартира.
Елена Викторовна улыбнулась.
— Красиво сказано. А супруг в курсе вашего решения?
— Узнает, — коротко ответила я.
Выходя из нотариальной конторы, я чувствовала себя странно легкой. В сумке лежали копии документов о дарении, а в груди — что-то похожее на свободу. Впервые за долгое время я поступила так, как считала нужным, не оглядываясь на чужие ожидания.
Квартира больше не была моей. Она стала принадлежать людям, которые будут беречь и восстанавливать старинные здания. В каком-то смысле это было правильно — я всю жизнь возвращала к жизни дома, теперь мой дом поможет спасти другие.
А еще это означало, что никто больше не сможет использовать мою недвижимость против меня. Никто не сможет сказать, что у меня слишком много прав. Потому что теперь у меня было самое главное право — право быть собой.
Алексей стоял посреди гостиной, держа в руках справку из Росреестра. Лицо его было белым, глаза широко открыты.
— Ты… ты подарила квартиру? — голос звучал хрипло, словно он простужен.
— Да, — спокойно ответила я, снимая куртку.
— Как ты могла?! — он взмахнул бумагой. — Это же наш дом!
— Мой дом, — поправила я, садясь в кресло. — И теперь он принадлежит фонду.
Алексей опустился на диван, все еще не веря. Я смотрела на него и видела, как рушится что-то внутри него — какие-то планы, расчеты, надежды.
— Но зачем? — он смотрел на меня так, словно я внезапно заговорила на иностранном языке. — Мы же могли… могли продать, купить что-то побольше…
— Могли, — согласилась я. — Если бы ты поговорил со мной, а не с риэлтором.
— Видела. Случайно. Ты обсуждал мою квартиру с агентством недвижимости. Мою квартиру, Лёш. Без моего ведома.
Он провел рукой по лицу, и я увидела, как меняется его выражение. Растерянность сменялась раздражением.
