— Никак, — я повернулась, чтобы уйти.
— Марина… — позвал он. — Я правда любил тебя. И сейчас люблю.
Я остановилась в дверях, не оборачиваясь.
— Любовь не предает, Паша. Никогда.
Ушла, не оглядываясь. И впервые за эти страшные дни почувствовала не боль, а странное облегчение. Словно сбросила тяжелый груз.
Зал суда оказался маленьким и душным. Несколько рядов скамей, судья в черной мантии, монотонные голоса. Все как в тумане. Я отвечала на вопросы, слушала выступление своего адвоката, кивала.
Павел не пришел. Его представлял юрист — молодой парень с цепким взглядом и папкой документов. Он пытался что-то доказывать о доверенности, о законности сделки. Но было видно — дело проигрышное.
— Сделка признается недействительной, — голос судьи прозвучал как сквозь вату. — Право собственности возвращается истцу…
Я слушала и не верила. Неужели все? Так просто? После стольких бессонных ночей, слез, унижения — просто несколько формальных слов, и справедливость восторжествовала?
— Мама, ты слышишь? Мы выиграли! — Лена трясла меня за плечо. — Ты снова хозяйка квартиры!
Я кивнула, собирая документы. Странно, но радости не было. Только опустошение. И усталость — бесконечная усталость.
На улице было солнечно. Май радовал теплом, молодой листвой, запахом сирени. Мы с Леной медленно шли по аллее.
— Что дальше? — спросила дочь. — Вернешься домой?
— Конечно, — я слабо улыбнулась. — Это мой дом.
— Не знаю, Лен. Это не моя забота.
Вечером я переступила порог своей квартиры. Нашей с Ленкой, но уже не с Павлом. Стояла посреди гостиной, оглядываясь, словно впервые видела эти стены. На столике — засохший букет мимоз, который я так и не выбросила тогда. Покрытая пылью фотография нашей свадьбы. Часы с остановившимся маятником.
Я открыла окно. Впустила свежий весенний воздух. Потом сняла со стены свадебную фотографию, аккуратно положила ее в ящик комода. Выбросила мимозы. Подтянула гирьки часов — маятник дрогнул и пошел.
— Мам, ты как? — Лена появилась на пороге с чемоданом моих вещей.
Я повернулась к ней и впервые за долгое время искренне улыбнулась.
— Знаешь, дочь, я в порядке. Правда в порядке.
Она обняла меня, и я почувствовала, как отступает тяжесть последних месяцев. Нет, боль предательства не прошла. Эта рана будет затягиваться долго. Но сейчас, в этот момент, я вдруг поняла — главную победу я уже одержала. Не над Павлом, не над обстоятельствами. Над собственным страхом.
За окном пели птицы. Начинался новый день. И новая жизнь — моя собственная.
Популярное среди читателей
