— У вас есть что добавить? — обратилась судья к Николаю.
Тот покачал головой, глядя в пол.
— Суд удаляется на совещание, — объявила судья.
Ожидание длилось вечность. Ирина ходила по коридору, пила воду из автомата, пыталась успокоиться. Николай сидел на скамейке с каменным лицом.
— Суд идёт, — объявила секретарь.
Все заняли свои места. Судья встала:
— Именем Российской Федерации суд решил: иск Гришиной И.А. удовлетворить частично. Признать за истицей право пользования квартирой по адресу… Ответчику обеспечить беспрепятственное вселение истицы в спорное жилое помещение в течение трёх дней.
У Ирины подкосились ноги. Она схватилась за стол, чтобы не упасть. Выиграла. Победила.
— Кроме того, — продолжила судья, — материалы о подделке подписи направляются в прокуратуру для решения вопроса о возбуждении уголовного дела.
Николай побледнел. Его адвокат что-то зашептал ему на ухо.
Когда все стали расходиться, Николай подошёл к Ирине:
— Не надо, — остановила его она. — Всё уже сказано.
— Но мы же двадцать лет…
— Да. Двадцать лет я думала, что знаю тебя. Оказалось, ошибалась.
Ирина взяла свои документы, кивнула адвокату и пошла к выходу. На улице была весна. Тёплый апрельский день, солнце, первые листочки на деревьях.
Она достала телефон, набрала номер сестры:
— Света? Выиграла. Иду домой.
— Умница! — закричала в трубку сестра. — Я так за тебя горжусь!
Ирина улыбнулась сквозь слёзы. Горжусь. Когда это она последний раз слышала эти слова?
— Светка, а знаешь что? Я тоже собой горжусь. Впервые за много лет.
Дом, который вернулся
Квартира встретила её тишиной и затхлым воздухом. Николай съехал на прошлой неделе, забрав только личные вещи. Остальное оставил — будто говорил: «На, забирай, если так хочешь.»
Ирина прошлась по комнатам, открыла все окна. Майский ветерок ворвался в дом, зашевелил занавески, разогнал застойный запах чужого присутствия.
На кухонном столе лежала записка: «Счета в ящике комода. Коммуналка оплачена до конца месяца. Н.» Даже в прощальной записке — ни слова сожаления, ни попытки объяснить.
Ирина скомкала листок, выбросила в мусорное ведро. Потом поставила чайник, достала из холодильника молоко. Обычные, домашние действия вдруг показались удивительными. Её чайник. Её молоко. Её дом.
Первым делом она содрала со стен обои в спальне. Старые, выцветшие, с розочками — их когда-то выбирал Николай. «Что ты понимаешь в дизайне?» — говорил он тогда. А теперь она клеила новые — светлые, с пескандрским узором, которые приглянулись в магазине.
Работала до поздна, ела бутерброды прямо стоя, засыпала в краске и шпатлёвке. И впервые за долгие годы чувствовала себя живой.
Через неделю позвонила дочь:
— Мама, я слышала про развод. Как дела?
— Нормально, Настенька. Даже лучше, чем нормально.
— А что с квартирой? Папа говорил, ты остаёшься без жилья.
— Не останусь. Дом со мной. А вот папа… пусть сам о себе рассказывает.
— Мам, я на каникулы хочу приехать. К тебе, а не к нему.
Сердце Ирины ёкнуло от радости:
— Конечно, приезжай! У меня тут ремонт, правда. Будем вместе доделывать.
— Здорово! А дедушка с бабушкой тоже приедут?
— Позвоню им. Думаю, они будут только рады.
Когда Настя приехала, квартира уже не походила на прежнюю. Светлая, просторная, пахнущая краской и новизной. Ирина встретила дочь в вокзале, и они долго обнимались посреди толпы.
— Мам, ты так изменилась! — сказала Настя в такси. — Лицо какое-то… счастливое.
— Может, и вправду изменилась. Говорят, развод омолаживает.
Они рассмеялись. Дома Ирина показала дочери обновлённые комнаты:
— А это будет твоя. Когда приедешь гостить.
— Совсем. Выбирай обои сама, мебель сама. Хозяйка ты тут теперь.
Настя кинулась обнимать мать:
— Мамочка, как хорошо! А я боялась, думала, ты совсем расстроишься из-за папы.
— Знаешь, солнышко, — Ирина погладила дочь по волосам, — сначала расстроилась. Очень. Думала, жизнь кончилась. А потом поняла — она только начинается.
Они сидели на полу в гостиной, ели пирожки из пекарни, пили чай из новых чашек. За окном светило солнце, где-то играли дети, ехали машины. Жизнь шла своим чередом.
— Мама, а ты жалеешь? — тихо спросила Настя.
— Ну, что так получилось. С папой.
Ирина подумала. Жалеет ли? О потерянных годах — да. О том, что не понимала раньше, чего стоит — наверное. Но о том, что всё закончилось?
— Нет, Настенька. Не жалею. Знаешь почему?
— Потому что я узнала, какая я сильная. И потому что у меня есть ты. И дом, который снова мой.
Настя прижалась к матери:
— И я никуда от тебя не денусь.
— И я тоже никуда, — ответила Ирина. — Никуда и никогда.
Вечером, когда дочь легла спать, Ирина вышла на балкон. Тот самый балкон, где когда-то курила незнакомка. Теперь здесь стояли цветочные горшки, зеленели фиалки.
«Квартира без хозяйки,» — подумала она. — Как же он ошибался. Хозяйка никуда не делась. Просто долго спала. А теперь проснулась.»
Популярное среди читателей
