Нотариус откашлялся и поправил очки, готовясь зачитать документ, а Лариса Петровна уже улыбалась той самой улыбкой победительницы, от которой у Марины всегда начинала болеть голова.
Три года. Три долгих года Марина терпела эту женщину, которая умудрилась превратить их семейную жизнь в филиал своей личной империи. Сегодня всё должно было решиться. Бабушка Марины оставила ей квартиру в центре города — трёхкомнатную, просторную, с высокими потолками и видом на парк. Документы были готовы, осталось только официально вступить в наследство.
Но свекровь пришла с ними. Конечно же, пришла.
Она восседала в кресле нотариальной конторы как королева на троне, держа под локоть своего сына Павла, который выглядел так, будто его привели сюда насильно. Марина сидела с другой стороны стола, сжимая в руках папку с документами. Её пальцы слегка дрожали, но не от страха. От предчувствия.
— Итак, — начал нотариус, разворачивая завещание, — гражданка Сомова Елизавета Андреевна завещает свою квартиру по адресу улица Садовая, дом четырнадцать, квартира сорок два, своей внучке, Марине Александровне…
— Простите, — перебила Лариса Петровна своим медовым голосом, от которого у Марины всегда мурашки бежали по коже. — Но ведь Марина теперь замужем. Она же теперь член нашей семьи. А в семье всё должно быть общим, правда?
Нотариус поднял брови, но продолжил чтение. Марина почувствовала, как внутри неё закипает знакомая смесь гнева и отчаяния. Она знала, к чему всё идёт. Свекровь никогда ничего просто так не говорила.
После оформления всех бумаг они вышли на улицу. Февральское солнце слепило глаза, отражаясь от снега. Лариса Петровна тут же взяла Марину под руку, изображая заботливую маму.
— Маринка, дорогая, — защебетала она, — какая удача! Теперь у нас есть прекрасная квартира для сдачи в аренду. Представляешь, какой доход будет? Паша как раз хотел машину новую купить.
Марина остановилась так резко, что свекровь чуть не упала.
— Это моя квартира. Бабушка оставила её мне.
— Ну конечно, конечно, — закивала Лариса Петровна, но глаза её оставались холодными. — Просто ты же понимаешь, что Паша — глава семьи. Он должен распоряжаться семейным имуществом. Так правильно.
Марина посмотрела на мужа. Павел стоял, уткнувшись в телефон, делая вид, что не слышит разговора. Типичная его позиция — страуса, прячущего голову в песок при первых признаках конфликта.
— Паш, — позвала она. — Ты что думаешь?
Он поднял глаза, и в них Марина увидела знакомую панику. Паника человека, которого заставляют выбирать между мамой и женой. Как всегда, выбор был предсказуем.
— Мам права, — пробормотал он. — В семье всё общее.
В груди у Марины что-то оборвалось. Не от его слов — она их ожидала. А от того, как легко он их произнёс. Без тени сомнения, без попытки защитить её право на наследство. Мамин сынок до мозга костей.
— Вот и славно! — обрадовалась Лариса Петровна. — Завтра же найдём хороших арендаторов. Я знаю одно агентство…
Это слово вырвалось у Марины тихо, но твёрдо. Свекровь замолчала на полуслове.
— Что «нет»? — в её голосе появились стальные нотки.
— Квартира не будет сдаваться. Я буду в ней жить.
Лариса Петровна рассмеялась. Но смех её был похож на звон разбитого стекла.
— Жить? Одна? Ты хочешь бросить мужа?
— Я хочу жить в нормальных условиях. А не в проходной комнате вашей квартиры, где вы заходите к нам в спальню без стука в семь утра, чтобы поправить занавески.
Лицо свекрови стало пунцовым. Она не привыкла к сопротивлению. За три года Марина ни разу не возражала ей так открыто.
— Паша! — рявкнула она. — Ты слышишь, что говорит твоя жена?
Павел поёжился, но посмотрел на Марину с укором.
