— Мам, погоди, — Андрей поднял руку, его лицо было белым как мел. — Катя, это правда?
Невестка молчала, слёзы текли по её щекам. Машенька, почувствовав напряжение, начала всхлипывать.
— Отвечай! — крикнул Андрей, и Машенька расплакалась в голос.
— Я… я не знала, — наконец выдавила Катя. — Андрей, я не знала. Это было до нас с тобой, когда мы ещё только встречались…
— Врёшь! — отрезала Марина Петровна. — Вы уже два года были вместе, когда ты забеременела!
— Нет, ты не понимаешь, — Катя судорожно вытирала слёзы. — Мы с Андреем расстались тогда на месяц. Помнишь? Ты уехал к другу в Москву, обиделся на меня из-за той глупости…
Андрей молчал, в его глазах читалось потрясение и растерянность.
— Я встретилась с Мишей, — продолжала Катя сквозь слёзы. — Мы работали над проектом, засиделись допоздна, выпили вина… это было один раз. Один единственный раз! Я сразу пожалела, приехала к тебе, мы помирились. А через месяц я узнала, что беременна. Я думала… я была уверена, что это от тебя! Я даже не предполагала…
— Но ты же видела, на кого она похожа! — выкрикнула Марина Петровна. — Ты знала!
— Я не знала! — закричала в ответ Катя. — Я любила Андрея! Люблю! Машенька — наша дочь, мы растили её вместе, мы…
— Она не наша, — тихо сказал Андрей, глядя в одну точку. — Она не моя.
Он встал из-за стола, пошатнулся. Марина Петровна бросилась к нему, но он отстранил её руку.
— Мне нужно побыть одному, — сказал он и вышел из кухни.
Катя схватила плачущую Машеньку на руки, прижала к себе.
— Ты счастлива? — повернулась она к свекрови. — Ты разрушила нашу семью! Ты понимаешь, что ты сделала?
— Я открыла правду! — Марина Петровна стояла прямо, как стрела, хотя внутри всё дрожало. — Мой сын заслуживает знать, что он три года растил чужого ребёнка!
— Чужого?! — Катя смотрела на неё с ненавистью. — Машенька — его дочь! Он менял ей подгузники, вставал к ней по ночам, учил её ходить, говорить! Она его дочь, несмотря ни на что! А ты… ты взяла и разрушила всё одним своим тестом!
Катя выбежала из квартиры, прижимая к себе рыдающую Машеньку.
Марина Петровна осталась одна на кухне, среди недоеденного ужина и праздничного пирога. Она медленно опустилась на стул. В глубине квартиры слышались глухие удары — это Андрей колотил кулаком по стене своей старой комнаты.
«Я сделала правильно, — твердила себе Марина Петровна. — Он должен был знать правду. Я защищала своего сына».
Но почему-то на душе было так тяжело, как никогда в жизни.
В следующие недели всё покатилось под откос. Андрей съехал от Кати, снял квартиру. Подал на развод. Отказался видеться с Машенькой. Катя звонила, писала, приходила к нему на работу, но он не отвечал.
Марина Петровна пыталась поддержать сына. Приезжала к нему, готовила еду, убиралась. Но Андрей почти не разговаривал с ней. Он осунулся, постарел лет на десять, в глазах была пустота.
— Андрюша, ты должен жить дальше, — говорила мать. — Ты встретишь другую женщину, хорошую, честную. Заведёшь своих детей.
Он молча смотрел в окно.
Однажды вечером, через месяц после того ужина, Андрей вдруг заговорил:
— Знаешь, мам, что самое страшное? Не то, что Катя мне изменила. Не то, что Машенька не моя биологическая дочь. А то, что я её больше не вижу. Она звонит мне каждый день. Кричит в трубку: «Папа, папа, где ты?» А я не могу ответить. Не могу поднять трубку. Потому что каждый раз, когда я вижу её фото, я думаю: чужая. Не моя. И это разрывает меня на части.
