— Я больше не буду молчать, когда вы унижаете меня при гостях! — голос Марины дрожал от сдерживаемой ярости, пока она стояла посреди праздничной гостиной, где минуту назад отмечали день рождения её дочки.
Гости замерли с бокалами в руках. Детский смех на веранде резко оборвался. Даже музыка, казалось, притихла, уступая место этому моменту правды, который назревал годами.
Галина Петровна, свекровь Марины, медленно опустила свой бокал с шампанским на стол. На её лице застыла маска оскорблённого достоинства, но в глазах плясали злые искорки. Она только что при всех рассказывала, как Марина неправильно воспитывает внучку, как плохо готовит, как неумело ведёт хозяйство. И делала это с улыбкой заботливой бабушки, которая просто хочет помочь.
Андрей, муж Марины, стоял между ними, и его лицо выражало знакомую растерянность. Тридцать восемь лет, успешный менеджер в крупной компании, но рядом с матерью он превращался в маленького мальчика, неспособного принять чью-либо сторону.
— Маринка, не устраивай сцен при людях, — прошипел он, пытаясь взять её за локоть.
Она вырвалась так резко, что он отшатнулся.
— При людях? — Марина повернулась к нему, и в её карих глазах полыхала такая боль, что некоторые гостьи отвели взгляд. — Твоя мать унижает меня при людях уже пять лет! На каждом семейном празднике, на каждом дне рождения! И ты молчишь!
Всё началось три часа назад. День рождения маленькой Сони, их шестилетней дочери, должен был стать радостным праздником. Марина готовилась неделю — украшала дом, пекла торт в форме единорога, придумывала конкурсы для детей. Она хотела, чтобы этот день запомнился дочке навсегда.
Галина Петровна приехала раньше всех, как всегда. Вошла в дом с видом ревизора, готового найти нарушения. Первым делом прошлась по гостиной, провела пальцем по полке, проверяя пыль, которой там не было.
— Шарики какие-то блёклые купила, — заметила она, окидывая взглядом украшения. — Я бы взяла поярче, детям нравятся насыщенные цвета.
Марина промолчала, продолжая накрывать на стол. Она научилась не реагировать на мелкие уколы. Но Галина Петровна только разогревалась.
— Торт-то сама делала? — свекровь заглянула в холодильник без спроса. — Ой, кривоватый какой-то. В кондитерской бы заказала, там профессионалы работают.
— Соня просила, чтобы мама сама испекла, — тихо ответила Марина.
— Избалованная растёт, — покачала головой Галина Петровна. — Всё ей по первому требованию. Потом намучаетесь.
К приходу гостей атмосфера уже была накалена до предела. Марина металась между кухней и гостиной, стараясь всё успеть. Галина Петровна восседала в кресле, как королева, принимая поздравления и комплименты от знакомых.
— Какая вы молодая выглядите, Галина Петровна!
— Да что вы, это всё гены и правильный образ жизни. Не то что молодёжь сейчас — целыми днями в телефонах, готовить не умеют, детей растить не умеют…
Она говорила это, глядя прямо на Марину, которая как раз несла горячие блюда к столу.
Андрей делал вид, что ничего не замечает. Он активно общался с коллегами, наливал всем напитки, рассказывал анекдоты. Типичное поведение — уйти в сторону, переждать грозу.
Кульминация наступила, когда вынесли торт. Марина так старалась — крем взбивала три раза, чтобы получился идеальным, рог единорога лепила из мастики два часа. Соня визжала от восторга, гости аплодировали.
— Ну что ж, для домашнего торта сойдёт, — громко произнесла Галина Петровна. — Хотя крем жидковат, и вообще столько сладкого ребёнку вредно. Я в своё время Андрюше только полезные десерты делала — творожные запеканки, фруктовые салаты. Потому и вырос здоровым.
Это был последний удар. Марина почувствовала, как что-то внутри неё обрывается, как струна, натянутая слишком сильно. Она посмотрела на дочку — Соня перестала улыбаться, глазки забегали между мамой и бабушкой. Потом на мужа — тот усиленно изучал свой телефон. На гостей — они старательно делали вид, что ничего не происходит.
