– Что ты сказала? – Дима замер в дверях кухни, сжимая в руке кружку с недопитым кофе. Его голос дрожал от удивления, а в глазах мелькнула смесь обиды и неверия.
Света стояла у плиты, помешивая суп. Её тонкие пальцы крепко сжимали деревянную ложку, будто это было единственное, что удерживало её от взрыва. Она повернулась к мужу, её карие глаза горели решимостью.
– Я сказала, что эта квартира моя, – повторила она, чеканя каждое слово. – Я купила её до того, как мы поженились. И не собираюсь отдавать её тебе только потому, что ты решил уйти к своей… новой пассии!
Кухня, маленькая, но уютная, с жёлтыми занавесками и запахом томатного супа, вдруг стала тесной, словно стены сжимались вокруг них. В углу тикали старые настенные часы – подарок Светиной мамы. Эти часы, как и квартира, были частью её жизни ещё до появления Димы.
Дима поставил кружку на стол так резко, что кофе плеснул через край.
– Света, ты серьёзно? – он провёл рукой по коротким тёмным волосам, пытаясь сдержать гнев. – Я десять лет жил в этой квартире, вкладывался в неё, а ты теперь выгоняешь меня, как какого-то квартиранта?
Света глубоко вдохнула, стараясь не сорваться. Десять лет брака. И теперь – этот разговор. Она знала, что он назревал, с тех пор как месяц назад Дима признался, что у него «кто-то есть». Но всё равно не была готова к тому, как больно это ударит.
– Вкладывался? – она приподняла бровь, её голос стал язвительным. – Это ты про что? Про то, как ты обои в коридоре поклеил? Или про телевизор, который мы вместе покупали?
– Я делал ремонт! – Дима шагнул ближе, его лицо покраснело. – Я платил за эту чёртову кухню, за ванну, за ламинат! Ты думаешь, это всё ничего не стоит?
Света отложила ложку и скрестила руки на груди. Её светлые волосы, собранные в небрежный пучок, выбились из заколки, придавая ей слегка растрёпанный, но решительный вид.
– Дима, – она понизила голос, стараясь звучать спокойно, – эта квартира была моей. Я пахала на двух работах, чтобы выплатить за неё кредит. Ты в неё въехал, когда она уже была готова. И да, ты помогал с ремонтом, но не надо делать из этого подвиг.
Дима открыл рот, чтобы возразить, но в этот момент в кухню вбежала их восьмилетняя дочь Лиза. Её рыжие косички подпрыгивали, а в руках она держала альбом для рисования.
– Мам, пап, смотрите, я нарисовала кота! – воскликнула она, не замечая напряжения в воздухе.
Света заставила себя улыбнуться, хотя внутри всё кипело.
– Молодец, Лиз, – она погладила дочь по голове.
Лиза кивнула и выбежала из кухни, оставив родителей наедине с их спором. Дима проводил дочь взглядом, и его лицо смягчилось на секунду, но потом он снова повернулся к Свете.
– Ты правда хочешь всё делить? – спросил он тихо. – Даже после всего, что у нас было?
Света почувствовала, как горло сжимается. Ей хотелось кричать, плакать, бросить в него этой дурацкой ложкой. Но вместо этого она лишь пожала плечами.
– Это ты решил уйти, Дима. Не я.
Света сидела на диване в гостиной, поджав ноги под себя. За окном моросил дождь, и капли стучали по подоконнику, словно отсчитывая время до неизбежного. Её мама, Галина Петровна, вязала в кресле напротив, изредка поглядывая на дочь поверх очков. Лиза уже спала в своей комнате, а Дима ушёл «по делам» – Света подозревала, что он снова встречается с той самой «коллегой», о которой упомянул вскользь.
– Свет, – Галина Петровна отложила вязание, – ты уверена, что хочешь развод? Может, ещё можно всё наладить?
Света посмотрела на маму. Её тёмные глаза, такие же, как у самой Светы, были полны тревоги.
– Мам, он сам сказал, что не хочет быть со мной, – её голос дрогнул. – Что я могу сделать? Цепляться за него? Умолять?
Галина Петровна вздохнула, её пальцы нервно теребили край шерстяного шарфа.
– Я просто… боюсь за тебя. И за Лизу. Развод – это не шутки. А эта квартира… Ты же знаешь, как Дима может быть. Он не отстанет.
Света кивнула. Она знала. Дима, несмотря на свою внешнюю мягкость, умел быть упрямым, особенно когда дело касалось денег или гордости. А эта квартира – двухкомнатная, в спальном районе Москвы, с видом на парк – была для него не просто жильём. Это был символ их жизни, их брака. И, похоже, он не собирался так просто её отдавать.
– Я не отдам ему квартиру, – тихо сказала Света. – Это моё. Я её заработала.
– Но он будет говорить, что вложился, – возразила мама. – И, знаешь, он ведь не совсем неправ. Вы вместе делали ремонт, покупали мебель…
– Мам! – Света резко выпрямилась. – Ты на его стороне?
– Нет, конечно, – Галина Петровна подняла руки, словно защищаясь. – Я на твоей стороне. Всегда. Но я хочу, чтобы ты была готова. Он может пойти к юристу. Или ещё хуже – начнёт давить на тебя через Лизу.
Света почувствовала, как холодок пробежал по спине. Лиза. Их дочь была самым уязвимым местом в этой войне. Дима обожал её, и Света знала, что он не постесняется использовать это в споре.
– Я справлюсь, – сказала она, хотя уверенности в её голосе было меньше, чем хотелось. – Найму юриста, если надо. Но квартиру не отдам.
В этот момент её телефон завибрировал. Сообщение от Димы: «Нам надо серьёзно поговорить. Завтра в 19:00. Я приду.»
Света посмотрела на экран, и её сердце сжалось. Завтра. Ещё один бой.
На следующий вечер Дима появился ровно в семь. Он был в своей любимой синей куртке, которая всегда казалась Свете слишком молодёжной для его тридцати восьми лет. В руках он держал папку с документами, и это сразу насторожило Свету.
