Она вернулась в дом, оставив мать на крыльце. Внутри все дрожало – от гнева, от обиды, от чувства вины за то, что приходится ставить ультиматумы родителям. Но Света знала: если она сейчас сдастся, то Лена так и будет продолжать жить своей красивой жизнью, а она, Света, останется на обочине.
Вечером Света сидела на кухне. За окном шел дождь, и капли стучали по жестяному подоконнику, как метроном. Отец уже лег спать, а мать хлопотала у плиты, готовя что-то из картошки – единственное, что осталось в доме.
– Свет, а ты как живёшь? – вдруг спросила Галина Ивановна, не оборачиваясь. – Работа как?
– Нормально, – коротко ответила Света. Ей не хотелось говорить о себе – не сейчас, когда внутри все еще бурлило.
– А личная жизнь? – мать повернулась, вытирая руки о фартук. – Встречаешься с кем-нибудь?
– Мам, давай не будем, – Света покачала головой. – Ты же знаешь, у меня нет времени на это.
– Знаю, – Галина Ивановна вздохнула. – Всегда ты была такая… серьезная. Не то что Лена.
– Да, не то, что Лена, – Света не сдержала сарказма. – Лена у нас звезда.
Мать замолчала, и Света тут же пожалела о своих словах. Но вместо того, чтобы обидеться, Галина Ивановна вдруг сказала:
– Мы с папой ошиблись, Света.
Света замерла, не веря своим ушам.
– Ошиблись, – мать опустила глаза, теребя край фартука. – Мы думали, что Лене нужнее. Она всегда была… слабая, зависимая. А ты – сильная. Мы думали, ты и без наследства справишься.
– И что, теперь я должна за это платить? – Света почувствовала, как к глазам подступают слезы. – Мам, я всю жизнь старалась быть хорошей дочерью. Я приезжала, помогала, сидела с папой в больнице. А Лена что делала? Присылала открытки?
– Я знаю, – голос матери дрогнул. – Мы с папой виноваты. Но… мы не знали, что она продаст землю.
Света молчала, не зная, что сказать. Впервые за два года мать признала свою ошибку, но это не приносило облегчения. Только еще больше боли.
– Я подумаю, – наконец сказала она. – Но я не шутила про завещание. Если я буду помогать, я хочу справедливости.
Галина Ивановна кивнула, и в ее глазах мелькнула тень облегчения.
– Мы с папой поговорим, – тихо сказала она. – Завтра утром.
Света легла спать в своей старой комнате, где до сих пор стояла её кровать. Она лежала, глядя в потолок, и думала о том, как все могло бы быть иначе. Если бы родители не сделали тот выбор два года назад. Если бы Лена не продала землю. Если бы она сама не была такой упрямой.
Но в глубине души она знала: отступать нельзя. Не сейчас. Не после всего, что было.
Наутро Света проснулась от стука в дверь. Она открыла глаза, ожидая увидеть мать, но вместо этого на пороге стояла Лена.
– Привет, сестренка, – Лена улыбнулась, поправляя модную кожаную куртку. – Слышала, ты тут с родителями разбираешься?
Света почувствовала, как внутри все закипает. Вот оно. Начало настоящей бури.
– Что ты тут делаешь, Лена? – Света скрестила руки на груди, стараясь держать себя в руках.
Лена шагнула в дом, словно в нем не изменилось ничего с тех пор, как она последний раз была здесь – а это, по прикидкам Светы, было года полтора назад. Ее каблуки звонко цокали по деревянному полу, а от нее пахло дорогим парфюмом – чем-то цветочным, с ноткой ванили. Света невольно сравнила сестру с собой: старый пуховик, волосы, небрежно собранные в пучок, и усталость в глазах. Лена же выглядела как с обложки журнала – светлые локоны, идеальный макияж, уверенная улыбка.
– Я приехала, потому что мама звонила, – Лена небрежно бросила сумочку на диван. – Сказала, что ты тут ультиматумы ставишь. Про завещание, да?
Света почувствовала, как кровь приливает к вискам. Она глубоко вдохнула, чтобы не сорваться.
– Ультиматумы? – переспросила она. – Это ты так называешь просьбу о справедливости? Ты продала землю, которую тебе оставили, и теперь живешь припеваючи, пока родители едва концы с концами сводят. А я должна их содержать?
Лена закатила глаза, словно Света говорила очевидные глупости.
– Свет, не драматизируй, – сказала она, усаживаясь на диван и закидывая ногу на ногу. – Я не просто так продала участок. Я вложила деньги в дело. Скоро все окупится, и я помогу родителям.
– Скоро? – Света шагнула ближе, голос дрожал от едва сдерживаемого гнева. – Лена, папа после инсульта, мама на таблетках, а ты про свое «скоро»! Где ты была, когда я ночами сидела в больнице? Где ты была, когда они просили хоть крупу привезти?
– Ну, я же не сижу без дела, – Лена пожала плечами. – У меня стартап, партнеры, встречи. Это не так просто, как кажется.
– Стартап? – Света почти кричала. – Ты купила квартиру в центре, машину, шмотки дорогие носишь, а родителям – ни копейки!
Дверь в гостиную скрипнула, и на пороге появилась Галина Ивановна. Ее лицо было бледным, губы дрожали.
– Девочки, не ссорьтесь, – тихо сказала она. – Леночка только приехала, а ты, Света, уже кричишь.
– Мам, я кричу, потому что устала! – Света повернулась к матери. – Устала быть той, кто всегда все тянет. А Лена приходит, улыбается, и ей все сходит с рук!
Лена встала с дивана, ее улыбка исчезла.
– Знаешь, Света, – холодно сказала она, – если тебе так тяжело, никто тебя не заставляет. Хочешь завещание пересматривать? Да ради бога! Только учти, этот дом – старый хлам. А деньги, которые я получила за участок, уже работают.
– Работают? – Света шагнула еще ближе, ее голос стал тише, но в нем звенела сталь. – На твои поездки за границу? На тусовки с подружками?
– Девочки, хватит! – Галина Ивановна подняла руки, словно пытаясь остановить бурю. – Света, Лена, вы же сестры!
– Сестры? – Света горько усмехнулась. – Сестра – это когда ты рядом, когда помогаешь, когда не предаешь. А Лена… Лена просто взяла все и ушла.
Лена посмотрела на Свету долгим взглядом, и в ее глазах мелькнуло что-то новое – не привычная самоуверенность, а тень неуверенности.
– Ты думаешь, мне легко? – вдруг сказала она. – Думаешь, я просто так все продала? Да, я хотела жить лучше. Хотела вырваться из этой дыры. Но я не думала, что все так обернется.
Света замерла. Впервые за долгое время Лена говорила что-то, похожее на правду. Но гнев все еще кипел внутри, не давая ей смягчиться.
– И что, теперь мне тебя жалеть? – спросила она. – Ты продала землю, которая была нашей с тобой памятью. И даже не подумала спросить, что я чувствую.
– А ты спрашивала, что я чувствую? – парировала Лена. – Ты всегда была идеальной дочкой, Света. Всегда правильной, всегда ответственной. А я – младшая, та, которая вечно в тени. Родители выбрали меня для наследства, потому что думали, что я не справлюсь. А ты бы справилась.
– И что, это оправдывает твое поведение? – Света чувствовала, как к глазам подступают слезы. – Ты взяла все и бросила их. А теперь я должна все разгребать?
– Хватит! – голос Галины Ивановны вдруг стал неожиданно твердым. – Вы обе – мои дочери. И я не хочу, чтобы вы грызлись, как собаки из-за кости.
Она посмотрела на Свету, потом на Лену, и в ее глазах была такая боль, что Света невольно замолчала.
– Мы с отцом виноваты, – продолжила мать. – Мы сделали выбор, который вас разделил. И теперь я вижу, как это вас мучает.
– Мам, дело не только в завещании, – тихо сказала Света. – Дело в том, что Лена не помогает. А я не могу все тянуть одна.
– Я помогу, – вдруг сказала Лена. – Правда. Я… я найду способ.
Света посмотрела на сестру, пытаясь понять, говорит ли она искренне. Но в этот момент из комнаты отца раздался слабый голос:
Все трое бросились в гостиную. Иван Петрович пытался встать с кресла, его лицо было перекошено от усилия.
– Папа, не вставай! – Света подбежала к нему, помогая опуститься обратно. – Что случилось?
– Вы… ссоритесь, – хрипло сказал он. – Не надо… Мы с мамой… ошиблись.
Света почувствовала, как горло сжимается. Она посмотрела на мать, потом на Лену. Все молчали, и в этой тишине было слышно, как дождь стучит по крыше.
– Пап, мы разберемся, – наконец сказала Света, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Отдыхай, хорошо?
