– Мы с отцом вчера говорили, – сказала она. – Он плохо говорит, но… он понимает. Мы были не правы, Света.
Света замерла. Это было второе признание матери за два дня – что-то, чего она не ожидала услышать никогда.
– И что теперь? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Вы пересмотрите завещание?
– Мы хотим, – мать подняла взгляд, и в ее глазах была смесь вины и решимости. – Но… папа не в том состоянии, чтобы подписывать бумаги. А без его согласия…
– Я знаю, – Света кивнула. – Лена сказала, что поговорит с юристом.
– Лена? – Галина Ивановна нахмурилась. – Ты ей веришь?
Света горько усмехнулась.
– Хочу верить, – сказала она. – Но не знаю, получится ли.
Мать молчала, глядя на дочку. Потом вдруг шагнула ближе и обняла ее – неловко, словно не была уверена, что Света не оттолкнет.
– Прости нас, Светочка, – прошептала она. – Мы с отцом хотели как лучше, а сделали только хуже.
Света почувствовала, как к горлу подступает ком. Она обняла мать в ответ, и на мгновение ей показалось, что они снова в тех временах, когда она была ребенком, а мама – самым надежным человеком на свете.
– Ладно, мам, – тихо сказала она. – Пойдем ужинать.
На следующий день Лена приехала к обеду. Ее блестящая черная машина выглядела нелепо на фоне старого дома. Она вышла, держа в руках папку с бумагами и пакет с продуктами.
– Привет, – Лена улыбнулась, но улыбка была не такой уверенной, как раньше. – Я привезла еду. И… документы.
– Какие документы? – Света встретила сестру на крыльце, скрестив руки.
– Потом покажу, – Лена кивнула на дом. – Давай сначала зайдем, поздороваемся с мамой и папой.
В гостиной было тихо. Иван Петрович сидел в своем кресле, укрытый пледом, и смотрел на дочерей. Его взгляд был яснее, чем вчера, но все еще слабый. Галина Ивановна суетилась, накрывая на стол, но ее руки дрожали.
– Леночка, – мать обняла младшую дочь, и Света заметила, как Лена напряглась. – Ты надолго?
– На день, – ответила Лена. – Но я вернусь.
– Вернешься? – Света подняла брови. – Это что-то новенькое.
Лена посмотрела на сестру, и в ее глазах мелькнула обида.
– Свет, я серьезно, – сказала она. – Дай мне шанс.
– Шанс? – Света шагнула ближе. – Лена, ты продала землю, которая была нашей с тобой историей. Ты знала, как мне было больно, когда родители выбрали тебя. И ты даже не позвонила, не объяснила. А теперь я должна тебе верить?
– Девочки, не начинайте, – Галина Ивановна подняла руки. – Пожалуйста.
– Мам, я не начинаю, – Света повернулась к матери. – Я просто хочу понять, что происходит. Лена говорит, что у нее есть деньги, что она поможет. Но я не вижу ничего, кроме слов.
Лена открыла папку и выложила на стол несколько листов.
– Вот, – сказала она. – Выписка со счета. Я оставила часть денег от продажи участка. Не все потратила, как ты думаешь.
Света взяла бумаги, пробежалась глазами по цифрам. Сумма была немаленькой – достаточно, чтобы оплатить лекарства для отца и нанять сиделку на несколько месяцев.
– Почему ты не сказала раньше? – спросила она, глядя на сестру.
– Потому что… – Лена замялась, опустив глаза. – Потому что мне было стыдно. Я думала, что смогу все исправить сама. Запустить стартап, заработать кучу денег, помочь родителям. Но… ничего не вышло.
Света молчала, переваривая услышанное. Лена, всегда такая уверенная, всегда такая блестящая, признавалась в провале. Это было так неожиданно, что Света не знала, как реагировать.
– И что теперь? – наконец спросила она. – Ты отдашь эти деньги родителям?
– Да, – Лена кивнула. – И я поговорила с юристом. Завещание можно пересмотреть, но… папа должен быть в состоянии подписать документы.
– Я подпишу, – раздался слабый голос Ивана Петровича. Все повернулись к нему. Он смотрел на дочерей, и в его глазах была ясность, которой не было вчера. – Я… хочу исправить.
– Пап, – Света присела рядом с ним, взяла его руку. – Не торопись. Тебе нужно восстановиться.
– Нет, – он покачал головой, и его голос стал тверже. – Я ошибся. Вы обе… мои. Должно быть поровну.
Галина Ивановна заплакала, прикрывая лицо платком.
– Ваня, не надо, – прошептала она. – Ты слабый, тебе нельзя волноваться.
– Я волнуюсь, когда вы ссоритесь, – сказал он, глядя на Свету и Лену. – Хочу, чтобы вы… были вместе.
Света почувствовала, как внутри что-то ломается. Она посмотрела на Лену, потом на мать. Все молчали, и в этой тишине было слышно, как тикали старые часы на стене.
– Хорошо, пап, – наконец сказала Света. – Мы разберемся. Но ты должен обещать, что будешь слушать врачей.
Он кивнул, и его рука сжала ее пальцы.
– Лена, – Света повернулась к сестре. – Если ты правда хочешь помочь, давай сделаем это вместе. Я останусь здесь на неделю, помогу с домом и врачами. А ты займись деньгами и юристом.
– Договорились, – Лена кивнула, и в ее голосе было что-то новое – решимость, которой Света раньше не замечала.
Следующая неделя прошла в странной, но продуктивной суете. Света взяла отпуск за свой счет и осталась в деревне. Она убирала в доме, готовила еду, ездила с отцом в поликлинику. Галина Ивановна, словно почувствовав облегчение, начала улыбаться чаще, хотя все еще смотрела на Свету с виноватым выражением.
Лена приезжала, привозила лекарства, продукты, даже новый обогреватель для дома. Она рассказала, что договорилась с юристом о пересмотре завещания. Папа, несмотря на слабость, смог подписать документы – его рука дрожала, но подпись была четкой. Завещание теперь делило дом и оставшиеся сбережения поровну между Светой и Леной.
– Ты довольна? – спросила Лена однажды вечером, когда они сидели на кухне за чаем.
– Довольна? – Света посмотрела на сестру. – Это не про довольство, Лен. Это про справедливость. И про то, чтобы родители не чувствовали себя брошенными.
– Я знаю, – Лена опустила глаза. – Я… я правда не хотела, чтобы так получилось.
– Тогда почему ты продала землю? – Света не смогла сдержаться. – Ты же знала, что это не просто участок. Это наш дом, наше детство.
Лена молчала, глядя в свою чашку.
– Я хотела доказать, что могу, – наконец сказала она. – Что я не просто младшая сестра, которая вечно в твоей тени. Ты всегда была лучше, Свет. Умнее, ответственнее. А я… я хотела быть кем-то.
Света почувствовала, как гнев, копившийся годами, начинает растворяться. Она вдруг увидела Лену не как эгоистку, а как человека, который всю жизнь пытался доказать, что чего-то стоит.
– Лен, – тихо сказала она, – ты не в моей тени. Ты просто… другая. И это нормально.
Лена подняла глаза, и в них блестели слезы.
– Ты правда так думаешь? – спросила она.
– Правда, – Света улыбнулась, впервые за долгое время искренне. – Но, если ты еще раз продашь что-то из нашего детства, я тебя точно прибью.
Лена рассмеялась, и этот смех был как мостик между ними – хрупкий, но настоящий.
Через месяц Света вернулась в город. Дом в деревне стал чуть уютнее – они с Леной наняли рабочих, чтобы починить крышу и заменить старые окна. Отец начал ходить с тростью, а мать записалась на курсы вязания в местном клубе – чтобы отвлечься. Лена продала свою машину, чтобы закрыть часть долгов, и перевела деньги на лекарства для отца.
– Я все еще хочу запустить свой стартап, – сказала она Свете по телефону. – Но теперь я буду осторожнее. И… я хочу, чтобы ты знала: я всегда на связи.
– Хорошо, – ответила Света. – И я тоже.
Она сидела в своей маленькой съемной квартире, глядя на огни города за окном. Впервые за долгое время она чувствовала, что в ее жизни появилось что-то похожее на равновесие. Родители были под присмотром, Лена начала меняться, а в сердце больше не было того жгучего чувства несправедливости.
Но где-то в глубине души Света знала: это только начало. Им с Леной еще предстоит научиться быть сестрами – не соперницами, а союзницами. А родителям – принять, что их дочери выросли и имеют право на свои ошибки и свои победы.
