Настя чуть не рассмеялась. — Мы семья? Серьёзно? А когда я пять лет за всё платила, где вы были, Мария Петровна? — Ну что ты начинаешь, — протянула та. — Молодая, горячая… Пойми, мне тяжело в квартире. Влажно, холодно, батареи еле дышат. А у тебя там простор, свежо. Зачем тебе одной такой дом? — Затем, что я его купила, — отрезала Настя. — На свои деньги. — Но ведь Михаил твой муж! — Уже нет, — спокойно ответила она. — И дом — не его. Всего доброго.
И повесила трубку. Руки дрожали, но на душе стало легче. Теперь всё было окончательно.
Работа шла своим чередом. Компания перевела Настю на гибкий график — пару дней в неделю она ездила в город, остальное время работала из дома. Садилась с ноутбуком у окна, рядом кружка кофе и включённый электрический камин — уютно, тихо, спокойно.
По выходным она разбиралась с участком. Покрасила забор, обрезала сухие ветки, смастерила маленькую кормушку для птиц. Иногда приходила соседка тётя Валя — полная, громкая, лет под шестьдесят, с добрым лицом. Приносила банки с вареньем и новости со всей улицы.
— Видела я твоего, — говорила Валя, отдуваясь. — Ходил тут на днях, по забору глазел. — Мой? — насторожилась Настя. — А кто ж ещё? Я-то его помню. Стоял, вроде, хотел зайти, да потом передумал. Ушёл. Настя вздохнула. — Пусть смотрит. Заходить ему сюда нельзя.
Тётя Валя понимающе кивнула: — Правильно. С мужиками этими нельзя мягко. Скажешь — «подожди», а они потом на голову залезут. Держись, девка. Дом — это святое.
Недели шли. Настя привыкала к одиночеству, хотя по ночам всё равно ловила себя на том, что слушает тишину — нет ли шагов, нет ли чужого дыхания в доме. Потом усмехалась: «С ума сойду, если буду всё время об этом думать».
В конце октября выпал первый снег. Тонкий, прозрачный, лёгкий, как будто кто-то посыпал землю мукой. Настя стояла у окна и смотрела, как хлопья кружатся над садом. Казалось, жизнь потихоньку налаживается.
Но спокойствие продлилось недолго.
В субботу утром позвонил Михаил. — Нам нужно поговорить. — Не о чем, — ответила Настя. — Есть о чём, — упрямо сказал он. — Я сейчас подъеду.
Она вздохнула. Хотела отказаться, но потом подумала: пусть приедет. Лучше раз и навсегда всё поставить на место.
Через час он стоял у ворот. В пуховике, с помятым лицом, но всё тем же упрямым взглядом. — Можно войти? — спросил. — На пять минут, — сказала Настя. — И без фокусов.
Они зашли на кухню. Михаил сел, снял перчатки. — Ты изменилась, — заметил он. — Да. Теперь я не дура, — холодно ответила Настя. — Говори, зачем приехал.
Он достал какие-то бумаги, положил на стол. — Мама переезжает. Так или иначе. Я не хочу скандалов. Просто подпиши, что не против, и живи спокойно.
Настя взяла лист — заявление о временном проживании. Всё оформлено, как будто официально. — Ты издеваешься? — спросила она тихо. — Это что за цирк? — Не цирк, а решение вопроса по-взрослому, — спокойно сказал Михаил. — Я не хочу войны. Маме негде жить, а у тебя два этажа пустуют. Это справедливо.
Она подняла на него глаза. — Справедливо? Справедливо было бы, если бы ты хоть раз спросил, чего хочу я. А теперь поздно.
Он усмехнулся. — Знаешь, ты всегда любила играть в хозяйку. Всё контролировать. Но жизнь не по твоим правилам идёт.
Настя встала. — Михаил, я повторю ещё раз. Дом мой. Бумаги у меня. Ключи — тоже. Если ты или твоя мать появитесь здесь без моего согласия, я вызову полицию. Всё ясно?
Он сжал губы. — Ты пожалеешь. — Уже пожалела, что вообще связалась с тобой, — бросила она. — Дверь там.
Он встал, ничего не сказал. Только на пороге обернулся: — Ты думаешь, выиграла? Посмотрим.
Дверь хлопнула. Настя осталась одна. Сердце колотилось, но страха не было. Только злость. Глухая, тяжёлая.
Вечером позвонила тётя Валя. — Ой, Настя, ты не пугайся, но твой опять тут ошивался. На перекрёстке стоял, курил. Я из магазина шла — увидела. — Да пусть стоит, — устало ответила Настя. — Не подойдёт, не рискнёт.
Но на следующее утро, когда она вышла в сад, увидела у калитки букет хризантем, перевязанных синим бантом. Ни записки, ни подписи. Просто букет. Настя долго стояла, глядя на него. Потом взяла, отнесла к мусорному ведру и выбросила.
К концу месяца в доме всё устаканилось. Настя сдала квартиру — пара с младенцем въехала, тихие, аккуратные. Денег теперь хватало на всё. По вечерам она заваривала чай, сидела у камина и думала: всё, я выстояла. Начну заново.
Но жизнь, как всегда, подкидывает сюрпризы.
В начале ноября позвонил участковый. — Добрый день, Анастасия Викторовна? Это из отдела. Тут поступило заявление — от гражданки Марии Петровны Климовой. Говорит, вы препятствуете ей в пользовании домом. — Что? — Настя села. — Каким ещё пользованием? — Ну, она утверждает, что дом якобы приобретён в браке, и у неё как у матери бывшего мужа есть право проживания.
У Насти перехватило дыхание. — Это бред. Дом куплен мной, уже после свадьбы, но на деньги от наследства. Есть договор, все чеки, счета. — Понимаю, — спокойно сказал голос. — Просто обязаны проверить заявление. Приезжайте с документами завтра, разберёмся.
Настя сидела, глядя на телефон. Вот оно, «посмотрим», как сказал Михаил. Не успел сам добиться, так мать подключил.
Она встала, пошла к окну. За стеклом шёл снег, мягкий, густой, как в фильмах. Только сейчас это не кино — это её жизнь, в которой снова начинается буря.
Настя шепнула сама себе: — Ну что ж… посмотрим, кто кого.
Утро было серым и тяжёлым. Небо нависло низко, снег превратился в грязную кашу. Настя ехала в отдел, сжимая в сумке папку с документами. Вот и дожила, — думала она. — Сама в полицию, из-за каких-то стариковских фантазий.
