“Спасибо, что напомнил, кто я. Кажется, я снова начинаю дышать.”
И это было только начало.
— Ты понимаешь, Мила, что сама во всём виновата? — Константин говорил медленно, с нажимом, будто учитель нерадивому школьнику. — Надо было быть помягче, мама ведь просто устала.
— Да, устала, — холодно произнесла Мила, — но не от жизни. От безнаказанности.
Он бросил на неё тяжелый взгляд, но промолчал. Мила уже не пыталась его переубедить. Не хотелось. Она видела перед собой не мужа, а пустоту в человеческом обличье — человека, который когда-то был ей дорог, а теперь стал тенью от слов чужой женщины.
С того дня в квартире воцарилась гнетущая тишина. Галина Михайловна всё чаще задерживалась дома, никуда не выходила, целыми днями сидела в кресле у окна и что-то записывала в толстую тетрадь в кожаном переплёте. Мила пару раз заглядывала — страницы исписаны мелкими, нервными буквами. Там были списки. Людей, вещей, фраз. Всё, что можно было когда-нибудь использовать против неё.
Однажды Мила застала свекровь в своей спальне — та стояла у комода и рассматривала документы. — Ищу очки, — не моргнув, сказала Галина Михайловна. — Думала, может, я их сюда положила.
С этого дня Мила закрывала дверь спальни на ключ.
Через неделю в квартиру позвонил незнакомый мужчина. Высокий, с короткой бородкой и кожаной сумкой на плече.
— Добрый день, — сказал он мягко. — Я нотариус. Мы договаривались встретиться с Галиной Михайловной.
Мила застыла. — С нотариусом? А что за встреча?
— Не в курсе, — улыбнулся тот. — Меня вызвали по вопросу оформления документов.
Мила не дала ему войти. Она закрыла дверь, включила диктофон на телефоне и позвонила подруге — той самой, юристу. — Лиза, мне кажется, она опять что-то затеяла, — сказала шепотом. — Тут нотариус пришёл.
— Пусть попробует, — ответила Лиза. — Только ни одну бумагу не подпиши. И, Мила, запомни: если дойдёт до подделки — это уголовка. У тебя есть все основания действовать первой.
Мила кивнула, хотя подруга её не видела.
На следующий день Галина Михайловна исчезла. Ни записки, ни звонка. Костя метался по квартире, звонил всем подряд, ругался. — Она могла попасть в больницу! — кричал он. — Ты счастлива теперь?!
Мила молчала. Вечером раздался звонок в домофон.
— Мила, это я. — Голос был знаком — Артём. — Впусти, мне нужно кое-что показать.
Он поднялся, снял рюкзак и достал оттуда тонкую папку. — Мне позвонила одна женщина. Представилась вашим юристом. Сказала, что нужна моя помощь как свидетеля. Я не понял, к чему это, но… посмотри.
В папке лежали копии документов. Дарственная на квартиру. Подпись Милы. Подделанная — но очень аккуратно.
Мила побледнела. — Господи… Она это сделала.
Артём внимательно посмотрел на неё. — Надо идти в полицию. Сейчас же.
В участке их принял дежурный следователь — женщина лет сорока, сухощавая, с цепкими глазами. Звали её Полина Сергеевна. Выслушала, посмотрела бумаги, кивнула.
— Классика, — сказала она. — Старые добрые семейные махинации. Но подпись действительно похожа. Мы назначим экспертизу.
