Она знала, что завтра он снова пойдёт на работу, вечером снова вернётся злой и усталый. Снова скажет, что “мама просила помочь”. А она снова будет слушать. Снова молчать. Пока не сорвётся.
Но сегодня — она не собиралась молчать больше.
Олеся встала, накинула халат и подошла к зеркалу. Лицо — усталое, с синяками под глазами. — Ну что, Оль, — сказала себе вслух. — Доигралась?
Ей стало смешно и горько одновременно. Доигралась — в том смысле, что поверила: можно жить “по любви”, не вмешивая родителей, не думая о мелочах. Но жизнь оказалась другой. Без романтики, без чудес, зато с кредитами, долгами и вечной “мамой”.
В дверь постучали. — Можно? — Андрей заглянул в комнату. — Что тебе? — Поговорить.
Он вошёл, сел на край дивана, теребя рукав. — Я подумал… может, нам стоит всё начать заново? — С чего вдруг? — Просто… не хочу, чтобы мы ругались. Мама тут ни при чём, я виноват, что не смог всё нормально объяснить.
Слова звучали примирительно, но Олеся почувствовала — за ними ничего нет. Только страх остаться одному.
— Начать заново можно, когда оба хотят, — ответила она. — А ты всё ещё живёшь её желаниями.
Он поднял голову: — Не утрируй. — Я не утрирую. Ты и правда живёшь ради неё. Всё, что ты делаешь, ты сверяешь с её мнением.
Он замолчал. — Я просто хочу, чтобы все были довольны. — Так не бывает, — Олеся покачала головой. — Если всем угождать, кто-то обязательно окажется последним. И этим кем-то всегда оказываюсь я.
Андрей встал. — Знаешь, мне надоело, что ты всё время недовольна.
Он ушёл, а за ним потянулся шлейф его одеколона — резкий, тяжёлый, как их разговор. Олеся снова осталась одна.
И где-то внутри впервые мелькнула мысль, которая потом станет решением: “А ведь, может, без него — легче?”
— Ну что, довольна? — Андрей стоял у двери, застёгивая куртку. — Из-за тебя мама теперь со мной не разговаривает. — Отлично, — бросила Олеся, не поднимая глаз от ноутбука. — Хоть немного тишины будет.
Прошла неделя после их последней крупной ссоры. Тишина в квартире была натянута, как струна. Олеся старалась не вступать в разговоры, Андрей — не провоцировать. Но стоило прозвенеть его телефону с надписью “Мама”, как воздух снова начинал дрожать.
Он разговаривал с ней долго, с тем самым ласковым тоном, которого Олеся уже не слышала в свой адрес. Потом закрывал дверь, мрачно бродил по комнате и демонстративно молчал.
Сначала Олеся старалась не реагировать. Но когда на утро Андрей сунул ей в руки лист бумаги — квитанцию об оплате за “подарок маме” — терпение лопнуло.
— Это что опять? — — Маме надо было зубы поставить, — спокойно ответил он. — У неё старая коронка сломалась. — И ты оплатил ей импланты?! — А что мне делать, смотреть, как она мучается?
Она почувствовала, как внутри всё кипит. — У неё есть зарплата! Пенсия! Сбережения! Почему ты постоянно решаешь её проблемы? — Потому что я сын, — произнёс он, будто приговор.
“Сын, который забыл, что у него есть жена.”
Олеся вздохнула, закрыла ноутбук. — Слушай, Андрей. Давай так. У тебя есть мама, у меня есть жизнь. Я не собираюсь оплачивать её нужды. У нас свои долги, свои планы, своя квартира. — Твоя квартира, — поправил он резко. — Всё у тебя своё.
Её кольнуло. — Да, моя. Родители мне оставили. И именно поэтому я не позволю влезать в новые кредиты. — То есть ты считаешь, что всё это — только твоё? А я тут кто? Временный квартирант? — Если продолжишь жить за счёт меня и ради неё — именно им и будешь.
Он побледнел, схватил ключи и вылетел из квартиры. Дверь грохнула так, что дрогнули стекла.
Олеся стояла у окна, глядя, как он спускается по лестнице, и думала: всё, дошло. Это больше не просто ссоры. Это выбор. Его выбор.
Вечером он вернулся поздно, с запахом дешёвого пива и сигарет. Не глядя на жену, бросил пакет с продуктами на стол. — Купил всё, что ты просила, — буркнул. — Спасибо. А кредит оплатил? — Не успел. — А почему? — Да ну тебя, — махнул рукой. — Всё равно ты недовольна.
Она молча расставляла продукты по полкам, чувствуя, как злость медленно превращается в холодную решимость. “Недовольна”, “непонимающая”, “эгоистка” — эти слова он повторял как мантру. А ведь когда-то говорил “моя”, “родная”, “любимая”.
В субботу пришла Валентина Сергеевна. Без звонка, как всегда. Олеся открыла дверь — на пороге стояла женщина с торжественным видом и огромной сумкой. — Здравствуйте, — сухо сказала Олеся. — Где Андрюша? — На работе. — Ну ничего, я подожду.
Свекровь прошла в комнату, не снимая пальто, и уселась на диван. — А у вас тут прохладно, — заметила она. — Батареи-то когда включат? — Скоро, — коротко ответила Олеся. — Надо же, — Валентина Сергеевна осмотрелась. — Всё то же самое. Скучно у вас как-то.
Олеся сжала зубы. — Я не держу музей, чтобы тут каждый раз было “весело”.
