— Я тебе сто раз сказала — не гостиница тут тебе! — вспыхнула Марина, хлопнув дверцей шкафа.
— Да кто просится, господи, — обиженно протянула золовка Лера, — просто мама сказала, что ты не против.
— Мама сказала… — передразнила Марина, скрестив руки. — А ты сама спросить не догадалась? Или у вас теперь всё по маминому приказу?
На кухне запахло подгоревшими котлетами, сковородка громко зашипела. За окном мело мелкой октябрьской моросью, ветер бился в пластиковое окно. Марина выключила плиту и, не поворачиваясь, процедила:
— Сколько ты собираешься у нас жить, Лера?
— Да что ты сразу — жить! — вспыхнула та. — Я просто пару недель, пока ремонт у нас доделают.
— У вас ремонт уже третий месяц идёт, — спокойно сказала Марина, повернувшись. — И каждый раз «пару недель».
С кухни выглянул Сергей — муж Марины, Лерин старший брат. В руках держал кружку с кофе, в глазах — усталость.
— Опять началось? — спросил он примирительно. — Мариночка, не заводись.
— Да я не завожусь, я просто спрашиваю! — резко ответила она. — У нас квартира двухкомнатная, не резиновая. Я с работы прихожу — у меня в ванной Лерина косметика, на кухне её кастрюли, в коридоре — три пары её сапог!
— Ну извини, что я женщина, а не робот, — парировала Лера. — Мне что, на полу спать и умываться водой из чайника?
Марина вздохнула и вытерла руки о полотенце. Взгляд её был усталый, но твердый. Она уже не первый месяц чувствовала, как из её жизни выжимают воздух — медленно, но верно.
Ещё весной, когда Лера впервые «временно переехала», Марина не возражала. Тогда казалось — неделька, другая, и всё. Девушка работала продавцом в торговом центре, мать их, Валентина Петровна, уверяла: «Лера аккуратная, не мешать не будет».
Только вот «не мешать» обернулось тем, что теперь Марина вставала по утрам и спотыкалась об Лерины коробки, а вечером слушала, как та с кем-то шепчется в телефоне до полуночи, громко смеясь.
Марина обвела взглядом кухню. На столе — чужая чашка с ярко-розовой помадой на краю. На подоконнике — Лерин фен, зачем-то сюда перенесённый. На холодильнике — Лерин магнит из Сочи.
— Послушай, Лер, — начала она уже спокойнее, — я не против, чтобы ты приходила, помогала маме, заходила к нам. Но жить — не вариант.
— Почему? — вспыхнула Лера. — Я же тебе не мешаю!
— Не мешаешь? — Марина усмехнулась. — А стираю кто? Я. Готовлю кто? Тоже я. Посуда чья — твоя.
— Я тебе не просила стирать!
— Да я не железная, я не могу смотреть, как вещи неделями лежат!
Сергей подошёл ближе, встал между ними:
Марина посмотрела на мужа. «Девочки» — вот что он говорит, будто это два подростка сцепились из-за прически. А ведь она ему не девочка, она жена, в этой квартире каждая занавеска — её выбор, каждая вилка — куплена ею, когда они только съехались.
— Серёж, ты определись, — тихо, но жёстко сказала Марина. — Мы с тобой живём, или ты с сестрой?
— Ну что за ультиматумы… — замялся он. — Мама просила, понимаешь? Ей спокойнее, когда Лера не одна.
— Пусть мама её к себе и заберёт, — отрезала Марина. — Я не обязана всем обеспечивать комфорт.
Лера фыркнула, встала из-за стола и демонстративно поставила чашку в раковину.
— Да ладно, не переживай, я тут не насовсем. Не волнуйся, хозяйка.
Слово «хозяйка» прозвучало с такой издёвкой, что Марина едва удержалась от того, чтобы не хлопнуть дверцей так, чтобы с полки посыпались банки.
Позже, когда Лера ушла «на встречу с подругами», Марина сидела в кухне одна, молча пила чай. За стеной гудел телевизор — Сергей смотрел футбол.
— Серёж, — позвала она тихо.
— Ты ведь понимаешь, что так нельзя дальше?
— Ну что ты всё воспринимаешь в штыки, — вздохнул он. — Ну живёт сестра, ну и что?
— А то, что я чувствую себя тут лишней.
— Да не брошу. Знаешь, я же молчала, когда она вещи свои по квартире раскидала. Когда она в моём халате по утрам шляется — молчала. Когда она твою рубашку с пятнами отбеливала и всё испортила — тоже молчала. Но всё, Серёж, хватит.
Он снял очки, устало потер переносицу.
— Мариночка, ну потерпи ещё немного. У них там ремонт, мама говорила, осталось доделать плитку, и всё.
— У них там, у них там… А у нас тут, значит, склад временного хранения. Нет, Серёж, или я, или она.
— А как иначе? — она сжала ладони. — Я не собираюсь в собственном доме чувствовать себя квартиранткой.
За окном по стеклу текли полосы дождя, редкие машины шлёпали по лужам. Из соседней квартиры доносился лай собаки, кто-то хлопнул балконом. Жизнь шла, как ни в чём не бывало, только внутри Марины кипело.
В голове крутились мысли: «Что я, чужая здесь? Неужели всё, что мы строили, можно вот так подвинуть ради “бедной сестрёнки”?»
Через пару дней всё стало ясно окончательно.
Вечером Марина пришла с работы — усталая, промокшая, сумка тяжёлая, волосы мокрые. В прихожей — чемодан. Большой, красный, почти новый.
— Это что опять? — спросила она, снимая сапоги.
Из комнаты выглянула Валентина Петровна, свекровь.
— Привет, Мариночка! Не пугайся. Мы с Лерой тут решили — она пока у вас поживёт, а я её вещи привезла.
— В смысле — «мы решили»?
