— Мам, да не кипятись ты. Тома просто вежливо поинтересовалась.
Он появился в дверях кухни в мятых трениках и майке, пахнущей вчерашним пивом. Без разрешения открыл холодильник и достал пачку сосисок.
— Дима, это на ужин, — не выдержала Тамара.
— Ой, да ладно тебе, — он уже разорвал упаковку зубами. — Зато я вам пельменей привёз, в машине лежат. Как-нибудь занесу.
Тамара глубоко вдохнула. Она подошла к окну — под домом действительно стояла их старенькая «Лада», вся забитая какими-то мешками.
— Вы… надолго вещи-то привезли? — еле слышно спросила она.
Галина Петровна вдруг разрыдалась:
— Да что ж это такое! Родная кровь, а нас как прокажённых! Мы ведь из-за тебя квартиру потеряли, Томочка! Из-за твоего характера!
— Что? Какая квартира?
— А та, что мы с Димой в залог под кредит отдали! — всхлипывала свекровь. — А теперь банк её забирает, потому что ты Серёжу против нас настроила, и он платить не хочет!
Тамара почувствовала, как пол уходит из-под ног. Она схватилась за стул.
— Вы… вы заложили квартиру? И теперь хотите, чтобы мы за вас платили?
Дима вдруг подошёл вплотную:
— Ну, не совсем так. Мы думали тут пожить у вас, пока свои дела не уладим. Месяца три-четыре. А там видно будет
— Три месяца?! — голос Тамары сорвался на крик. — Вы с ума сошли!
Из детской выглянул испуганный Артём. Галина Петровна тут же перешла на шёпот:
— Ты что, ребёнка пугаешь? Иди сюда, внучек, бабушка тебе кашки вкусной приготовила.
Мальчик неуверенно шагнул в кухню, бросая на маму вопросительный взгляд. Тамара собрала всю волю в кулак.
— Артём, одевайся, я отвезу тебя в школу пораньше. У вас сегодня кружок, ты забыл?
Она практически вытолкала сына в коридор, когда за её спиной раздался ехидный голос Димы:
— Ну да, конечно. Кружок. Только бы от родни спрятаться.
Тамара резко обернулась:
— Вам какое дело? Это мой ребёнок!
— Наш ребёнок! — поправила свекровь, накладывая кашу в тарелку. — Внук мне, племянник Диме. Ты что, в обиде, что мы его любим?
Тамара молча повела сына в ванную. Закрыв дверь, она присела перед Артёмом:
— Слушай меня внимательно. Если дядя Дима или бабушка будут тебе что-то предлагать, брать у тебя — ты сразу мне говоришь, хорошо?
Мальчик кивнул, широко раскрыв глаза:
— Мам, а они правда надолго к нам?
Тамара не нашла что ответить. Она лишь крепко обняла сына, пряча от него своё перекошенное от гнева лицо. В этот момент она поняла — эти люди не уйдут сами. Придётся выгонять их силой.
Прошла неделя. Семь долгих дней, в течение которых квартира Тамары превратилась в филиал ада. Галина Петровна полностью захватила кухню, переставив все вещи по-своему. Дима спал на диване в гостиной, оставляя после себя горы мусора и пятна от пива на мебели.
Тамара молча терпела, копила силы для решающего разговора с Сергеем. Он же, трусливо избегая конфликта, стал уходить на работу раньше и возвращаться позже обычного.
В это утро Тамара разбудила Артёма в школу. Мальчик вяло ковырял ложкой в тарелке с кашей, которую навязала ему бабушка.
— Мам, — вдруг тихо сказал он, — у меня деньги пропали.
Тамара замерла с чашкой в руке:
— Какие деньги, сынок?
— Те, что я копил на велосипед. В жестяной банке под кроватью. Вчера ещё были, а сейчас нет.
По спине Тамары пробежали мурашки. Она сразу поняла, кто мог это сделать.
— Ты уверен? Может, просто не там ищешь?
— Я всю комнату перерыл, — глаза мальчика наполнились слезами. — Там было три тысячи восемьсот рублей. Я сам считал.
Из гостиной раздался кашель. Дима, оказывается, уже проснулся и слушал их разговор. Тамара резко повернулась к нему:
— Ты ничего не знаешь об этом?
— О чём это? — он невинно округлил глаза, но Тамара заметила, как он нервно поёрзал на диване.
В этот момент из ванной вышла Галина Петровна, натягивая на мокрые волосы Тамарин халат.
— Что тут у вас за шум? — спросила она, окидывая всех оценивающим взглядом.
— У Артёма пропали деньги, — твёрдо сказала Тамара, не отрывая взгляда от Димы. — Ты не брал?
— Да кому нужны его детские копейки!
— Мам, — вдруг прошептал Артём, прячась за мамину спину, — я вчера видел, как дядя Дима выходил из моей комнаты. Когда я из школы пришёл.
Галина Петровна резко хлопнула ладонью по столу:
— Что за нападки! Своего ребёнка настраиваешь против родни? Да он сам, наверное, деньги потратил, а теперь на дядю валит!
Тамара почувствовала, как её начинает трясти. Она подошла к Диме вплотную:
— Покажи свой кошелёк.
— Ты что, с ума сошла? — он попытался засмеяться, но в глазах мелькнул испуг.
Дима неохотно достал из заднего кармана потрёпанный кожаный кошелёк. Тамара выхватила его из его рук и раскрыла. Среди мелочи и потрёпанных купюр лежала сложенная вдвое пятитысячная банкнота.
— И откуда у тебя такие деньги? — прошипела Тамара. — Вчера ты ныл, что даже на сигареты нет.
— Это мои! — попытался вырвать кошелёк Дима. — Зарплату получил!
— Враньё! — вдруг закричал Артём. — Это мои деньги! Там должна быть одна пятисотка, две тысячи и остальные мелочью! Я точно помню!
Галина Петровна вдруг вклинилась между ними:
— Да что вы пристали к человеку! Может, он просто хотел посмотреть, сколько у племянника накоплено. Ну взял, ну посчитал. Вернёт же!
— Он вор, — холодно сказала Тамара. — И я сейчас позвоню в полицию.
Дима резко побледнел. Галина Петровна замахала руками:
— Ты что, совсем рехнулась? Из-за каких-то детских денег родного дядю в тюрьму упечь хочешь?
— Вор должен сидеть в тюрьме, — не отступала Тамара, уже доставая телефон. — Или верни деньги. Сейчас же.
Дима заёрзал, потом неохотно сунул руку в карман и вытащил смятые купюры.
— На, чёрт с тобой, — бросил он деньги на пол. — Ишь, раздухарилась из-за ерунды.
Артём быстро подобрал купюры, пересчитал и прошептал:
— Не хватает пятисот рублей.
— Да хватит! — взревела Галина Петровна. — Мал ещё пальцем тыкать! — она хлопнула дверью своей комнаты так, что задрожали стены.
Дима злобно посмотрел на Тамару:
— Ты ещё пожалеешь об этом.
Он натянул куртку и вышел, хлопнув входной дверью. Артём прижался к маме:
Тамара крепко обняла сына. В этот момент она поняла — война объявлена. И теперь она будет вести её до конца.
Вечером Тамара долго не могла уснуть. Она ворочалась на кровати, прислушиваясь к каждому шороху в квартире. Сергей, как обычно, задержался «на работе», хотя она точно знала — он просто боялся возвращаться домой, где его ждали неприятные разговоры.
