— Я должен поговорить с ней.
Ольга резко поставила чашку:
— Ты с ума сошел? После всего, что она сделала?
— Именно поэтому. — Алексей поднял на неё усталые глаза. — Я должен понять… почему.
Ольга хотела возражать, но вдруг увидела его руки — крепко сжатые, с белыми костяшками. Она вздохнула:
— Хорошо. Но только в моем присутствии.
Следственный изолятор встретил их серыми стенами и запахом дезинфекции. Они ждали двадцать минут, прежде чем дверь открылась и в комнату вошла Лидия Петровна.
Она выглядела на десять лет старше. Без привычного макияжа, в казённой одежде, она уже не напоминала ту властную женщину, которая командовала их жизнью.
— Ну что, — её голос звучал хрипло, — пришли посмотреть, как я сгнию в тюрьме?
Алексей молчал несколько секунд, изучая лицо матери.
— Зачем ты это сделала? — наконец спросил он. — Деньги? Квартира? Что?
Лидия Петровна криво усмехнулась:
— Ты никогда не понимал. Всё, что я делала — для семьи. Чтобы сохранить то, что имеем.
— Сохранить? — Ольга не выдержала. — Путем воровства у собственного сына?
Свекровь резко повернулась к ней:
— Молчи! Это между мной и моим ребёнком!
— Нет, — Алексей ударил ладонью по столу. — Ольга — моя жена. И если ты хочешь со мной говорить, будешь уважать её.
Лидия Петровна откинулась на стуле, как от удара. Её глаза расширились.
— Ты… ты никогда так со мной не разговаривал.
— Потому что я наконец увидел тебя настоящую. — Алексей вытащил из папки фотографию. — Помнишь это?
На пожелтевшем снимке была молодая женщина с ребёнком на руках перед маленьким домом.
— Наш первый дом. Который ты продала, когда отец ушёл. Говорила, что для моей учёбы. Но деньги пропали.
Лидия Петровна отвернулась:
— Я делала, что могла.
— Нет. — Алексей положил следующую фотографию. — Вот наш второй дом. Который ты переписала на дядю Васю. И который он «случайно» проиграл в карты.
Одна за другой он выкладывал фотографии — история их переездов, потерь, «временных» сделок.
— Всю жизнь ты использовала меня. Как прикрытие. Как способ заполучить очередную жилплощадь.
Свекровь вдруг зарыдала — не театрально, как обычно, а тихо, по-старушечьи.
— Ты не понимаешь… После того как твой отец… Я боялась остаться ни с чем. Боялась, что ты бросишь меня, как он.
Ольга неожиданно почувствовала жалость к этой сломанной женщине. Но Алексей оставался непреклонен.
— И вместо того чтобы построить нормальные отношения, ты решила сделать меня зависимым. Чтобы я никогда не смог уйти.
Он встал, собирая фотографии.
— Я пришёл сказать одно. Я отзываю заявление. Но при одном условии.
Лидия Петровна подняла на него мокрые глаза:
— Ты подписываешь отказ от всех прав на нашу квартиру. Полностью. Навсегда.
Ольга ахнула. Она не ожидала такого поворота.
Свекровь сжала кулаки:
— Ты выгоняешь собственную мать на улицу?
— Нет. — Алексей достал последний документ. — Вот договор дома престарелых в Подмосковье. Хорошее место. Я буду оплачивать. Но ты больше никогда не войдёшь в мой дом. И не появишься в моей жизни.
Комната наполнилась тяжёлым молчанием. Лидия Петровна смотрела на бумагу, как на смертный приговор.
— Ты… ты стал таким же жестоким, как она, — кивнула она в сторону Ольги.
Алексей покачал головой:
— Нет, мама. Я просто наконец вырос.
Когда они вышли на улицу, яркое солнце ударило им в глаза. Ольга взяла мужа за руку:
— Ты уверен в своём решении?
— Да. Я не хочу её разрушать. Но и не позволю разрушить нас.
Они молча пошли к машине. Впереди их ждала новая жизнь — без манипуляций, без страха, без вечной войны. Впервые за долгие годы.
Прошло три месяца. Первый снег тихо падал за окном их — теперь действительно их — квартиры. Ольга разбирала коробки с вещами, которые наконец-то перестали быть чем-то временным. Алексей устроился на работу в автосервис — скромно, но это было начало.
— Смотри, что я нашла, — Ольга достала из коробки конверт с надписью «Лекарства».
Алексей отложил гаечный ключ, который чистил за кухонным столом:
— Да. Тот самый, что она требовала в самом начале.
Он взял конверт, перевернул в руках. Внутри лежали пять тысяч рублей и листок бумаги. Развернув его, Алексей прочитал вслух:
— «Возьмите на лекарства. Для вашей новой жизни. Ольга».
Он поднял глаза на жену:
— Ты подложила деньги?
— В день, когда мы подписывали последние бумаги в суде. Положила в почтовый ящик её новой комнаты в том самом доме престарелых.
Алексей долго смотрел на записку, потом неожиданно рассмеялся:
— После всего, что было… Ты дала ей деньги.
— Не ей, — поправила Ольга. — Твоей маме. Пусть хоть в этом будет правда.
Она подошла к окну. Снег кружился в свете фонарей, такой чистый, такой новый.
— Знаешь, я сегодня получила письмо от Ксении Сергеевны, той риелторши. Твоя мать отказалась от её услуг. Сказала, что больше не будет заниматься недвижимостью.
Алексей прислонился к косяку рядом с ней:
— Дмитрий звонил. Говорит, продал свою новую машину. Кажется, наша семейная империя рухнула.
Они стояли так, плечом к плечу, наблюдая, как снег покрывает улицу. Где-то там, за этим снегом, была женщина, которая когда-то решила, что может распоряжаться их жизнью. Теперь у каждой стороны была своя правда. И своя боль.
— Я купил тебе кое-что, — вдруг сказал Алексей.
Он достал из кармана маленькую коробочку. В ней лежал ключ.
— Гараж. Тот самый, в котором я теперь работаю. Я выкупил его у хозяина. Там будет твой цветочный магазин. Как ты всегда хотела.
Ольга не сразу поняла, что плачет. Слёзы катились по щекам, оставляя солёные дорожки.
— Но… это же все наши сбережения…
— Наши честные сбережения, — поправил он. — Которые нам больше никто не отнимет.
Она обняла его, прижалась к груди, слушая знакомый стук сердца. За окном снег продолжал падать, заметая старые следы, оставляя место для новых.
В этот момент зазвонил телефон. Ольга взглянула на экран — неизвестный номер. Она показала мужу.
Алексей задумался, потом кивнул:
— Да. Но если это она… скажи, что мы всё простили. Но не забыли.
Ольга поднесла телефон к уху:
В трубке раздался детский голос:
— Это бабушка Нина из дома престарелых. Вам письмо пришло на имя Алексея Сергеевича.
Ольга передала телефон мужу. Он слушал несколько секунд, потом улыбнулся:
— Спасибо. Мы заедем завтра.
Положив трубку, он обнял жену:
— Письмо от матери. Первое за три месяца.
— Обязательно. Но не сейчас. — Он посмотрел в окно, где снег рисовал новые узоры. — Сейчас у нас другая жизнь начинается.
Ольга кивнула. Они стояли так долго, пока снег за окном не превратился в белую пелену, скрыв всё, что осталось в прошлом. Впереди была только чистая страница.
