Вечер. В квартире пахнет подгоревшей кашей — Ольга снова забыла выключить плиту. Она сидит на кухне, считает деньги: пятьсот, тысяча, полторы… В кошельке — ровно три тысячи. Хватит на еду. Или на билет до Сочи в один конец.
В спальне храпит Алексей. Восьмой месяц без работы. Восьмой месяц, как она копит эти жалкие купюры, откладывая по сто рублей из каждого магазина.
Звонит телефон. Свекровь.
— Оль, ты обещала положить мне пять тысяч на лекарства! Где они?
Она сжимает телефон. Глаза сухие. Усталость давно перешла в холодную ярость.
— Нет, Лидия Петровна, я не забыла. Я специально не положила.
Тишина. Потом хриплый шёпот:
Дверь спальни с треском распахивается. На пороге Алексей, бледный, с трясущимися руками.
— Это мать! Ты издеваешься?!
Ольга медленно поднимается. Кошелёк падает на пол, деньги рассыпаются.
— Посмотри на это, — тычет она пальцем в пол. — Три тысячи. Всё, что у нас есть. А твоя мать требует пять. За какие лекарства? За те, что ей выписывает её «любимый» доктор за откаты?
Алексей замирает. Он не видел этих денег. Не знал, что они есть.
— Да. Потому что если бы я не прятала каждую копейку, мы бы уже умерли с голоду.
Он отступает, будто её ударила.
— Мы могли попросить у Димы…
— Твоего брата? Который вчера купил новую машину? — Ольга смеётся, и этот смех звучит как стекло под ботинком. — Он тебе даже тысячу не одолжил, помнишь?
Алексей молчит. Его руки сжимаются в кулаки, но не от злости — от беспомощности.
— Ладно, — бормочет он. — Ладно, я поговорю с матерью…
— Говори. Только скажи ей ещё одно.
— Что следующую тысячу я положу ей в гроб.
Телефон свекрови всё ещё на связи.
На следующее утро Ольга проснулась от громкого стука в дверь. Она ещё не успела открыть глаза, как Алексей уже вскочил с кровати и побежал в прихожую.
Голос Лидии Петровны звучал как скрежет металла. Ольга медленно поднялась, накинула халат и вышла в коридор.
Дверь распахнулась, и свекровь ворвалась в квартиру, как ураган. За ней шаркающей походкой вошла тётя Катя — её старшая сестра.
— Ну-ка, объясни мне, невестка, это что за выходки? — Лидия Петровна трясла перед носом Ольги смятыми пятисотенными рублями. — Это мне сын вчера ночью принёс! Ты хоть понимаешь, что творишь?
Ольга перевела взгляд на Алексея. Он стоял, опустив голову, и молчал.
— Я всё прекрасно понимаю, — спокойно ответила Ольга. — Ваш сын восемь месяцев не может найти работу, а вы вместо помощи только требуете деньги.
— Ты наглец! — взвизгнула тётя Катя. — Сама живёте в его квартире, а ещё смеете упрекать!
— В его квартире? — Ольга медленно обвела взглядом комнату. — Вы забыли, что первую ипотеку мы платили вместе? А потом вы уговорили нас переписать её на Алексея, потому что «так надёжнее».
Лидия Петровна покраснела, но тут же перешла в наступление:
— Ты всё врёшь! Алексей, скажи ей, чья это квартира!
Алексей поднял глаза. В них читалась усталость.
— Что значит «хватит»? — свекровь резко повернулась к нему. — Ты теперь на её стороне?
— Я ни на чьей стороне! — он внезапно повысил голос. — Но Оля права — мы еле сводим концы с концами, а вы только и делаете, что тянете из нас деньги!
— Ой, какие мы бедные! А кто тогда в прошлом году купил себе новую шубу?
— Ну да, прикидывайся! — Лидия Петровна злорадно ухмыльнулась. — Я сама видела, как ты в «ЦУМе» меха примеряла!
Ольга медленно подошла к шкафу, открыла дверцу и достала оттуда потрёпанную дублёнку.
— Вот моя «шуба». Купила её пять лет назад, до замужества.
В комнате повисла тишина.
Алексей смотрел на мать с непониманием.
— Мама… зачем ты врёшь?
Лидия Петровна вдруг разрыдалась:
— Да как вы все смеете! Я вас вырастила, выкормила, а теперь вы против меня!
Ольга вздохнула и повернулась к ним спиной.
— Всё, хватит. Уходите.
— Ах так? — свекровь резко выпрямилась. — Ну ладно! Только потом не приходите ко мне с протянутой рукой!
Она развернулась и вышла, громко хлопнув дверью. Тётя Катя бросила на них злобный взгляд и последовала за ней.
Алексей опустился на диван и закрыл лицо руками.
— Боже… как мы до этого докатились…
Ольга молча подошла к окну. На улице свекровь что-то яростно кричала, размахивая руками.
Она вдруг поняла — это только начало.
Три дня прошло в тяжёлом молчании. Алексей почти не разговаривал, целыми днями сидел у окна и курил одну сигарету за другой. Ольга понимала — он перемалывал в голове слова матери, искал в них хоть крупицу правды.
В четверг утром раздался звонок. Ольга, протирая посуду, машинально подняла трубку:
— Оль, это Дима. Брат. Можно Алексея?
Голос звучал неестественно бодро. Ольга нахмурилась, но позвала мужа.
Алексей взял трубку, несколько минут односложно отвечал, потом лицо его оживилось:
— Серьёзно?.. Ну конечно!.. Да, спасибо, брат!
Он положил трубку и повернулся к Ольге с первой за неделю улыбкой:
— Дима предлагает нам переехать к нему! В деревню, в его дом. Говорит, там сейчас ремонт, нужны руки. А мы хоть крышу над головой будем иметь.
Ольга медленно поставила тарелку на стол:
— В какой дом? У Димы же только старая развалюха в Сосновке.
— Ну да, но он говорит, что начал ремонт. И нам там будет спокойно, пока я работу ищу.
Ольга прикусила губу. В голове крутилась одна мысль: «Почему сейчас? Почему именно после ссоры с матерью?»
— Когда он предлагает переехать? — осторожно спросила она.
— В субботу. Он сам за нами заедет.
Вечером, когда Алексей заснул, Ольга тихонько взяла его телефон. В сообщениях от Димы стояло: «Лида сказала, что они на мели. Действуй по плану».
Руки её задрожали. Она открыла браузер и быстрым движением набрала адрес сайта с объявлениями о недвижимости. Через пять минут поисков она нашла его — их дом. Выставленный на продажу. Фотографии были сделаны две недели назад.
На следующее утро, когда Алексей вышел в магазин, раздался звонок в дверь. На пороге стоял Дмитрий — высокий, дорого одетый, с холодными глазами.
— Оль, можно войти? Хочу обсудить переезд.
Она молча пропустила его. Дмитрий прошёл в гостиную, огляделся с неприкрытой оценкой.
— Ну что, решились? В субботу забираю вас.
— Надолго? — спросила Ольга, усаживаясь напротив.
— Ну, пока ремонт не закончится. Года на полтора.
— Потом видно будет. Главное — вам же лучше, да? Своя крыша, своя земля.
Ольга взяла со стола распечатку и протянула ему:
— Это твоя «крыша»? Которая уже три недели как продаётся?
Лицо Дмитрия стало каменным. Он медленно поднялся:
— Ты чего-то не понимаешь, Ольга. Вам не по карману эта квартира. Мать хочет как лучше.
— Как лучше для кого? — встала и она. — Для вас с ней? Чтобы выселить нас и продать жильё?
