Дверь щёлкнула — вернулся Алексей. Увидев брата, он замер:
— Дима? Что ты здесь…
— Твоя жена, брат, совсем крышей поехала, — Дмитрий фальшиво засмеялся. — Отказывается от помощи, ещё и обвиняет меня!
Алексей посмотрел на Ольгу, на брата, потом на бумагу в её руках. Он взял распечатку, пробежал глазами — и лицо его исказилось.
— Это… наш дом? На продажу? — голос его дрогнул. — Дима, это твои фотографии?
Дмитрий вдруг изменился в лице:
— Слушай, вы оба совсем охренели! Я вам помогаю, а вы…
— Помогаешь? — перебила Ольга. — Ты хоть посмотри, что пишешь матери! — она тыкнула пальцем в телефон Алексея.
Дмитрий резко шагнул к двери:
— Всё, я не буду это слушать! Если передумаете — звоните. Но до субботы.
Когда дверь захлопнулась, Алексей опустился на стул. Он снова смотрел на объявление, где под фотографиями их дома стояла цена — в три раза ниже рыночной.
— Боже правый… — прошептал он. — Они действительно хотят нас вышвырнуть…
Ольга молча подошла к окну. Внизу Дмитрий садился в новенький внедорожник — тот самый, который купил «в кредит» месяц назад.
После визита Дмитрия в квартире повисло тяжёлое молчание. Алексей не притронулся к ужину, сидел, уставившись в экран телефона, где всё ещё было открыто то роковое объявление. Ольга заметила, как его пальцы дрожали, когда он увеличивал фотографии их дома.
— Ты вообще понимаешь, что происходит? — наконец проговорил он хрипло. — Они хотят выставить нас на улицу. Собственная мать…
Ольга молча подошла к шкафу и достала папку с документами.
— Здесь все квитанции за последние три года. Ипотека, коммуналка, ремонт крыши. Я платила всё, пока ты не работал. — Она швырнула папку на стол. — А теперь посмотри, кто реальный владелец.
Алексей медленно листал бумаги. Внезапно его пальцы замерли на одной из распечаток.
— Это… что? Мамин счёт? Почему он здесь?
Ольга села напротив, её голос звучал устало:
— Потому что два года назад она уговорила тебя переоформить квартиру. Говорила, что так «безопаснее для налогов». Ты даже не читал, что подписывал.
Он поднял на неё воспалённые глаза:
— Ты знала? И молчала?
— Я пыталась говорить! Но ты тогда сказал, что я «настраиваю тебя против семьи».
Алексей резко встал, опрокинув стул. Он схватился за голову:
— Боже… значит, это всё время была её квартира? И она теперь может нас…
— Выселить? Да. — Ольга встала и подошла к компьютеру. — Но это ещё не всё. Смотри.
Она открыла почту. На экране было письмо от риелтора:
«Лидия Петровна, как мы и договаривались, покупатель готов подписать договор в понедельник. 3 млн сразу, остальное после выселения нынешних жильцов.»
Алексей побледнел. Он схватился за край стола:
— Проверь сам. — Ольга отодвинулась, давая ему доступ к клавиатуре.
Он лихорадочно ввёл пароль от почты матери. Через минуту перед ними открылась переписка — десятки писем с риелторами, обсуждения условий продажи, даже фотографии их личных вещей с пометками «оставить/выбросить».
— Она… она фотографировала наш дом… как вещи в комоде… — Алексей говорил, словно в бреду. — Вот наш шкаф… вот твои платья с пометкой «на выброс»…
Ольга молча положила руку ему на плечо. Он вдруг содрогнулся всем телом и зарыдал — тихо, по-мужски, сжав кулаки так, что побелели костяшки.
— Как она могла… Я же её сын…
Ольга обняла его. Впервые за восемь месяцев он не отстранился.
— Что нам делать? — прошептал он, вытирая лицо. — У нас же нет денег на адвокатов…
Ольга глубоко вздохнула:
— У меня есть идея. Но тебе не понравится.
— Надо сыграть их же игрой. — Её глаза стали твёрдыми. — Если они хотят войну, они её получат.
В этот момент зазвонил телефон. Алексей посмотрел на экран и замер:
Ольга протянула руку:
Он колебался секунду, потом передал телефон. Ольга нажала на громкую связь:
— Ольга? — голос свекрови звучал неестественно сладко. — Я хотела поговорить с сыном. У нас с ним… недоразумение.
— Очень удобное недоразумение, — холодно сказала Ольга. — Особенно с учётом того, что вы уже продаёте нашу квартиру.
На другом конце провода наступила тишина. Потом раздался резкий выдох:
— Кто вам… Это ложь!
— Риелтор Ксения Сергеевна думает иначе. И её письма в вашей почте тоже.
Глухой стон, затем яростный крик:
— Вы взломали мою почту?! Это уголовщина! Я вас в тюрьму упеку!
Ольга улыбнулась — впервые за долгие месяцы это была искренняя улыбка:
— Попробуйте. Заодно расскажете в суде, как мошенническим путём завладели нашей квартирой. Кстати, у меня все документы.
Свекровь задышала часто, как загнанная лошадь:
— Передай… передай Алексею… Это его последний шанс. Либо он сегодня приходит ко мне и подписывает бумаги на переезд, либо…
— Либо что? — перебила Ольга. — Вы уже всё сделали. Больше нечем шантажировать.
Она положила трубку. Алексей смотрел на неё с новым, странным выражением — смесь ужаса и уважения.
— Ты… ты действительно готова на это?
Ольга взяла его лицо в ладони:
— За нашу жизнь? Да. И если ты хочешь её сохранить, то сегодня вечером мы идём к твоей матери. Игра начинается.
Вечером они стояли у дверей квартиры свекрови. Ольга в тёмном платье, которое Лидия Петровна в переписке с риелтором пометила как «выбросить». Алексей в единственном сохранившемся приличном костюме — бледный, но собранный.
Дверь открыла тётя Катя. Увидев их, она криво усмехнулась:
— Ну наконец-то явились! Лида, твой сын приполз!
Из гостиной донеслось бурчание. Квартира была полна народа: Дмитрий развалился в кресле, соседка Марфа Ивановна сидела на краешке дивана, а сама Лидия Петровна восседала за столом, как королева на троне.
— Заходите, — процедила она. — Хотя опоздали на час.
Ольга первой переступила порог. Она оглядела собравшихся — все эти лица, которые последние годы только и делали, что осуждали её. Сегодня всё изменится.
— Мы пришли не на ваше собрание, — спокойно сказала Ольга. — Мы пришли за своими документами.
Лидия Петровна фыркнула:
— Какими ещё документами?
— Теми, что ты украла, — вдруг твёрдо сказал Алексей. Все повернулись к нему, даже Ольга удивилась. — Документы на квартиру. Мои трудовые книжки. Даже моё свидетельство о рождении. Всё, что ты копила годами, чтобы держать меня на поводке.
— Как ты смеешь! Я всё хранила, чтобы у тебя не пропало!
— Врёшь, — Алексей сделал шаг вперёд. — Ты даже мои детские фотографии припрятала. Чтобы у меня не было доказательств, что я твой сын.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Дмитрий неуверенно заерзал в кресле:
— Брат, ты совсем охренел? Мать же…
— Заткнись, — Ольга резко повернулась к нему. — Ты уже продал наш дом, даже не спросив. Тебе нечего здесь сказать.
