Дождь хлестал по лицу, когда я стояла перед офисом Субботина в центре города. Высокое зеркальное здание отражало серое небо, словно гигантская надгробная плита. Я не помнила, как сюда добралась — ноги несли сами, будто кто-то управлял мной.
— Лариса Сергеевна. — Холодный голос за спиной заставил меня вздрогнуть.
Я обернулась. Артём Субботин. Все те же аккуратные седые виски, дорогой костюм и глаза, в которых не читалось ни одной эмоции. Таким я его запомнила со времен, когда он помогал Сергею с бизнесом.
— Зайдемте в мой кабинет. — Он сделал жест в сторону двери. — Здесь неудобно разговаривать.
Лифт поднимался медленно. Я ловила свое отражение в зеркальных стенах — осунувшееся лицо, мокрые от дождя волосы. Рядом стоял Субботин, невозмутимый, как статуя.
Его кабинет оказался просторным, с панорамными окнами во всю стену. Дождь стучал по стеклу, создавая ощущение аквариума.
— Садитесь. — Он указал на кожаное кресло. — Кофе?
— Не надо церемоний. — Я не стала садиться. — Говорите, зачем вызвали.
Субботин усмехнулся и разлил себе кофе из турки.
— Прямолинейность — это по-вашему. Сергей тоже любил сразу переходить к делу. — Он сделал глоток. — Вы начали копать. Это… неразумно.
— Что вы скрываете? — Я впилась ногтями в ладони.
— Ничего. Я лишь исполнял последнюю волю клиента. — Он поставил чашку. — Сергей был тверд в своем решении. Все оформлено по закону.
— Под давлением! — Голос мой сорвался. — Вы же видели, в каком он был состоянии!
Субботин медленно поднял глаза:
— Вы можете это доказать? Свидетели есть? Медкарты, где зафиксировано невменяемое состояние? Или только слова обиженной вдовы?
Я почувствовала, как красная пелена застилает глаза.
— А что насчет «Северной компании»? — бросила я наугад.
Его пальцы едва заметно дрогнули на ручке кресла.
— Откуда вы… — Он быстро взял себя в руки. — Неважно. Это давно закрытый проект.
— Я все проверю, — прошипела я. — И найду способ отменить это проклятое завещание.
Субботин вдруг встал и подошел вплотную. От него пахло дорогим парфюмом и чем-то металлическим.
— Лариса Сергеевна, — он говорил тихо, почти ласково, — подумайте о дочери. Она ведь ваша кровь. Неужели вы хотите оставить ее ни с чем?
— Она сама сделала выбор, — я отступила к двери.
— Тогда подумайте о себе. — Его голос стал жестким. — В вашем возрасте скандалы и суды — лишний стресс. Тем более… — он сделал паузу, — когда столько скелетов в шкафу.
— Каких еще скелетов? — Я почувствовала, как холодеет спина.
Субботин достал из стола толстую папку.
— Вот, например, документы на квартиру в Барселоне. Куплена в 2005-м. На кого оформлена, как думаете?
Мир вокруг поплыл. В 2005-м Сергей ездил в командировку… на три недели…
— Или вот, — он листал бумаги, — переводы на счет в Швейцарии. Регулярные, все годы вашего брака. Интересно, кому они предназначались?
Я схватилась за дверную ручку.
— Проверьте, — он улыбнулся. — Но сначала подумайте — стоит ли раскачивать лодку? Может, лучше тихо уйти в тень? У вас ведь есть право проживания, пенсия…
Я выскочила в коридор, едва сдерживая рыдания. Лифт ехал мучительно медленно. В голове крутилась одна мысль: «Кто ты был, Сергей? И сколько женщин у тебя было за эти годы?»
На улице дождь усилился. Я шла, не разбирая дороги, пока не уперлась в чью-то грудь.
Передо мной стояла Алина. Без зонтика, мокрая, с красными от слез глазами.
— Я все знаю, — сказала она. — Субботин мне позвонил. Мама, давай поговорим. Нас разделили. Но я… я не хочу тебя терять.
Она протянула руку. В ее глазах читалась такая искренняя боль, что я на мгновение усомнилась… А вдруг и ее обманули? Вдруг она тоже жертва в этой игре?
— Пойдем домой, — прошептала Алина. — Я все объясню.
И я, как дура, пошла за ней.
Мы молча ехали в такси. Алина сидела, сжавшись у окна, её пальцы нервно перебирали прядь мокрых волос. Я украдкой наблюдала за ней, пытаясь понять — где та грань, где моя девочка превратилась в этого чужого, расчетливого человека?
— Мам… — она вдруг повернулась ко мне. — Я не хотела, чтобы всё так вышло.
Я не ответила, глядя на мелькающие за окном огни. Дождь уже стихал, оставляя на асфальте маслянистые отблески.
— Папа… — её голос дрогнул, — он не сам это придумал. Его убедили.
Алина опустила глаза:
— Бабушка и… Денис. Они говорили, что ты всегда жила за его счёт. Что если он умрёт, ты всё промотаешь.
Меня затрясло от ярости:
— И ты в это поверила? Тридцать лет вместе, и я — алчная стерва?
— Нет! — она схватила мою руку. — Но они твердили это каждый день! А папа… он уже плохо соображал в конце. Он просто кивал.
Такси остановилось у нашего дома. Я расплатилась, выходя, заметила, что в гостиной горит свет. Значит, они там — свекровь и зять. Готовят новую ловушку.
— Мам, давай зайдём через чёрный ход, — Алина потянула меня к калитке. — Я не хочу, чтобы они нам мешали поговорить.
Что-то в её голосе насторожило меня. Слишком уж поспешно она тащила меня в тёмный угол двора. Но усталость взяла верх — я покорно пошла за ней.
Чёрный ход вёл в кухню. Алина осторожно открыла дверь, пропуская меня вперёд. И в этот момент…
— Наконец-то! — из темноты раздался голос Дениса.
Я вздрогнула. На кухне, за столом, сидели он и Ольга Петровна. Перед ними лежали какие-то бумаги.
— Садись, Лариса, — свекровь указала на стул. — Мы решили уладить всё по-хорошему.
Я оглянулась на Алину. Она стояла, опустив глаза, но я заметила, как дрожат её пальцы.
— Что за спектакль? — я не сдвинулась с места. — Алина, ты сказала, что хочешь поговорить наедине!
— Мам, просто послушай их, — она не смотрела мне в глаза. — Они предлагают компромисс.
Денис пододвинул ко мне бумагу.
— Подпиши это, и мы оставим тебе право жить здесь до конца дней. Без претензий с твоей стороны.
Я схватила листок. «Отказ от всех имущественных прав в обмен на…»
— Вы с ума сошли! — я швырнула бумагу на стол. — Это мой дом!
— Технически — нет, — ухмыльнулся Денис. — Но мы можем быть великодушны.
