Дверь захлопнулась за мной с глухим стуком, будто хлопнула крышкой гроба. Я стояла в прихожей нашего — нет, уже не нашего, а просто его дома. Воздух был спёртый, пахло пылью и лекарствами, которые так и не спасли его.
Я не была здесь три недели. После похорон не могла заставить себя вернуться. Жила у сестры, пряталась от реальности, как ребёнок, закрывающий глаза в надежде, что страшное исчезнет. Но документы были нужны. Пенсия, оформление наследства…
Тихо прошла в гостиную. Всё так же: его кресло у окна, фотографии на полке, даже его очки лежали на тумбочке, будто он просто вышел и вот-вот вернётся. Глотнула воздух, сжала зубы.
И тут услышала голос дочери.
— Да, я уже всё проверила, — говорила Алина. Голос был низкий, деловой, не похожий на её обычное весёлое щебетание. — Мама даже не догадывается.
— Ну конечно, папа всё правильно сделал. Она же ничего не понимает в этих делах.
Сердце упало куда-то в живот.
— Да, я знаю, что она имеет право проживания, но мы с Денисом уже нашли покупателя. Пусть съезжает к своей сестре.
Кровь ударила в виски.
— Нет, она не станет судиться. Она даже не поймёт, как это сделать.
Я сделала шаг, и пол скрипнул.
Наступила мёртвая тишина.
Потом быстрые шаги — и Алина появилась в дверях. Телефон ещё был у уха. Мы уставились друг на друга.
— Мама… — её голос вдруг стал сладким, как в детстве. — Ты… когда вернулась?
Я не отвечала. Просто смотрела, как её глаза бегают, как пальцы сжимают телефон.
— Ты… что-то слышала?
Я медленно покачала головой.
Она расслабилась, даже улыбнулась.
— Хорошо. Я как раз хотела с тобой поговорить.
Я кивнула, глядя, как её пальцы нервно теребят край кофты. Той самой, которую я купила ей на день рождения.
— Давай позже, — сказала я. — Я… мне нужно в спальню.
Развернулась и пошла, чувствуя её взгляд у себя за спиной.
В спальне я закрыла дверь и прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать.
И теперь мне предстояло выяснить — насколько глубоко эта ложь.
Я сидела на краю нашей с мужем кровати, пальцы впились в покрывало, которое мы выбирали вместе пять лет назад. В голове пульсировала одна мысль: «Как они могли?»
За дверью послышались осторожные шаги.
— Мам? — Алина приоткрыла дверь. — Можно войти?
Я не ответила. Она вошла без разрешения, как всегда. Села рядом, но я отодвинулась.
— Ты выглядишь уставшей, — она протянула руку, чтобы поправить мои волосы, но я резко отклонилась.
— Что ты скрываешь? — мой голос прозвучал хрипло, будто кто-то сдавил горло.
Алина замерла. Я видела, как её зрачки расширились, как напряглись мышцы вокруг рта.
— Не притворяйся! — я вскочила с кровати. — Я слышала твой разговор! Про завещание, про покупателя!
Алина медленно поднялась. Её лицо изменилось — исчезла девичья мягкость, осталось что-то холодное, чуждое.
— Ну и что? — её голос стал ниже, грубее. — Папа принял решение. Это его право.
— Какое решение? О чем ты говоришь?
В этот момент в прихожей хлопнула входная дверь. Послышались голоса.
— Алина, ты здесь? — раздался голос свекрови. — Мы с Денисом приехали!
Моя дочь бросила на меня взгляд — странный, почти торжествующий — и вышла из комнаты. Я последовала за ней, чувствуя, как ноги подкашиваются.
В гостиной стояла Ольга Петровна, моя свекровь, и Денис, муж Алины. Они разгружали пакеты с продуктами, как будто это был их дом.
— О, Лариса, — свекровь едва кивнула мне. — Ты вернулась. Надолго?
Я не успела ответить. Алина быстро подошла к Денису, что-то шепнула ему на ухо. Он бросил на меня оценивающий взгляд.
— Лариса Сергеевна, — он сделал шаг вперед, — нам нужно поговорить.
— О чем? — я скрестила руки на груди.
— О будущем этого дома, — вступила свекровь. — Мы думаем, тебе будет тяжело здесь одной. Может, переедешь к сестре?
Меня будто ударили в живот. Я посмотрела на Алину, но она изучала узор на ковре.
— Это мой дом, — прошептала я.
— Ну… технически… — Денис кашлянул. — После нового завещания…
— Какое новое завещание?! — я почти закричала.
В комнате повисла тишина. Алина наконец подняла глаза.
— Папа переоформил всё на меня. Месяц назад. — Она вынула из сумки конверт. — Вот копия.
Я машинально взяла бумаги. Перед глазами плыло. «…все имущество, включая квартиру по адресу… передается единственной дочери… жене предоставляется право пожизненного проживания…»
— Он не мог… — я трясущимися руками переворачивала страницы. — Мы с ним обсуждали…
— Обсуждали? — свекровь фыркнула. — Сергей сам принимал решения.
— Мама, — Алина вдруг смягчила голос, — мы не хотим тебя выгонять. Но… рынок сейчас хороший, мы нашли отличных покупателей…
— Вы хотите продать мой дом? — я смотрела на них по очереди. На дочь, которая избегала моего взгляда. На зятя с его деловой ухмылкой. На свекровь, которая смотрела на меня с презрением.
— Наш дом, — поправила Алина. — И да. Мы хотим продать. Нам деньги нужны на расширение бизнеса.
Я вдруг поняла, что они все знали. Все, кроме меня. Мой муж, моя дочь, свекровь… Они обсуждали это за моей спиной.
— Выходит, я тридцать лет жила с чужими людьми? — прошептала я.
Алина хотела что-то сказать, но Денис взял её за руку.
— Давайте дадим Ларисе Сергеевне время осознать, — сказал он, и они все вышли из гостиной, оставив меня одну с бумагами в дрожащих руках.
Я подошла к полке с фотографиями. Наш свадебный снимок. Сергей обнимал меня, мы смеялись. «Любимая, это навсегда», — говорил он тогда.
Утро застало меня в кресле у окна. Я не спала всю ночь, перечитывая эти проклятые бумаги. Солнечные лучи больно резали глаза, но я не могла оторваться от строчек, которые перечёркивали всю мою жизнь.
В кухне слышались голоса. Они завтракали — моя дочь, её муж, моя свекровь. Будто ничего не произошло. Будто не вывернули мне душу наизнанку.
Я собрала документы в папку и твёрдым шагом направилась к выходу.
— Ты куда? — Алина выскочила из кухни, с салфеткой в руках.
— К нотариусу, — не останавливаясь, ответила я.
