Я зашла в квартиру, сбрасывая мокрые ботинки в прихожей. Вечер пятницы, дождь за окном, а дома — тепло и пахнет жареной картошкой. Мама, как обычно, накрывала на стол, отец копался в телефоне.
— Алина, ну наконец-то! — мама обернулась, улыбаясь. — Мы тебя ждём, у нас новость!
Я села за стол, насторожившись. В их «радостных новостях» обычно скрывался подвох.
— Ну, говорите уже. Что случилось?
Отец отложил телефон, торжественно выпрямившись.
— Мы переоформили квартиру. Теперь она в собственности Игоря.
Я медленно поставила стакан, который только что взяла. В ушах зазвенело.
— Дарственная, дочка! — мама заулыбалась ещё шире. — Ну, ты же понимаешь, ему же мужчина, ему жильё важнее. Ты же девушка, выйдешь замуж, переедешь…
Я встала так резко, что стул грохнулся на пол.
— Вы что, совсем охренели?!
— Алина! Как ты разговариваешь?
— Как я разговариваю?! — голос сорвался на крик. — Вы только что отобрали у меня дом! Без предупреждения, без разговоров!
— Ничего мы не отбирали, — фыркнула мать. — Квартира наша, мы решаем, как ей распоряжаться.
— Я здесь живу! Я плачу за коммуналку, пока ваш сынок бухает с друзьями!
Из комнаты вышел Игорь — мой старший брат, 30 лет, безработный, вечно занятый «поиском себя». На лице у него была та противная ухмылка, от которой мне всегда хотелось дать ему по зубам.
— О, сестрёнка пришла! — он потянулся к моей тарелке, беря кусок хлеба. — Ну что, поздравляешь меня с новым жильём?
Я посмотрела на родителей.
— Вы серьёзно? Он? Он даже работать не может, а вы ему квартиру отдали?
— Алина, хватит! — отец ударил кулаком по столу. — Решение принято. Ты ещё здесь живёшь только потому, что мы разрешаем.
Я медленно повернулась, пошла в свою комнату. За спиной слышался смех Игоря:
— Чё, уходишь? Ну и вали тогда!
Через час я уже искала съемную комнату.
Я захлопнула дверь своей комнаты так, что с полки свалилась фарфоровая статуэтка — подарок бабушки на восемнадцатилетие. Осколки разлетелись по полу, но убирать их не было сил. Руки дрожали, в горле стоял ком.
Сев на кровать, я уставилась в шкаф. Как вообще можно собрать всю жизнь в чемоданы за один вечер? Мои книги, фотографии, памятные безделушки — все это вдруг стало чужим.
Раздался стук в дверь.
— Алина, открой! — это был мамин голос, но уже без прежней слащавости.
Я молчала. Стук повторился, настойчивее.
— Хватит дуться! Ты взрослый человек, веди себя соответственно!
Когда я не ответила снова, дверь распахнулась. На пороге стояли оба родителя. Отец нервно теребил ремень, мать скрестила руки на груди.
— Ты что, серьезно собралась уходить? — фыркнула мама. — Ну сколько можно драматизировать?
Я медленно подняла голову:
— Вы отдали мою комнату. Мое место в этом доме. Что я должна чувствовать?
— Твою комнату? — отец закатил глаза. — Ты что, платила за эту квартиру? Это наша собственность, мы решаем!
— Пап, я здесь выросла. Это мой дом.
— А Игорь здесь не вырос? — в голосе матери зазвучали нотки истерики. — Ему тридцать, а он все в съемных квартирах мыкается! Когда он семью заводить будет?
Я засмеялась. Этот смех звучал горько даже в моих ушах.
— Семью? Тот, кто последний раз работал три года назад? Кто ваши же деньги на ставки просаживает?
Лицо отца побагровело:
— Хватит! Ты всегда его унижала! Не смей говорить так о брате!
В дверях появился сам «братец». Игорь облокотился о косяк, жуя бутерброд. В его глазах читалось торжество.
— Ну что, сестренка, собираешься? — он нарочито медленно оглядел комнату. — Кстати, этот ноутбук мне пригодится. И телевизор тоже.
— Это мое! На свои деньги покупала!
— А теперь мое, — ухмыльнулся он. — В моей квартире — мои правила.
Мать почему-то забеспокоилась:
— Игорек, ну зачем ты так… Она же сестра…
— Мам, отстань, — огрызнулся он. — Ты же сама говорила — теперь это мое.
Я наблюдала, как меняется выражение ее лица. Впервые за вечер я увидела в ее глазах что-то похожее на сожаление. Но было уже поздно.
Доставая чемодан из-под кровати, я начала механически складывать вещи. Руки все еще дрожали. Самые необходимые вещи — документы, ноутбук, несколько комплектов одежды. Все остальное… Все остальное пришлось оставить.
Когда я застегивала чемодан, в комнату снова зашла мать. Она молча протянула конверт.
— Это что? — я не стала его брать.
— Немного денег… На первое время…
Я посмотрела на конверт, потом на нее. Впервые за всю жизнь я действительно внимательно разглядывала ее лицо — морщинки вокруг глаз, обвисшие щеки, накрашенные в спешке губы. Кто этот человек?
— Оставь себе, — я повернулась к двери. — Тебе они понадобятся, когда золотой мальчик все спустит.
В коридоре стоял Игорь. Он нарочито громко говорил по телефону:
— Да, братан, скоро вся хата будет наша! Будем жарить шашлыки на балконе, бухло рекой! Че? Сестра? Да пошла она…
Мы встретились взглядами. В его глазах не было ни капли стыда. Только злорадство.
Я вышла на лестничную площадку. Дверь захлопнулась за моей спиной. Внизу ждало такси.
Таксист, пожилой мужчина с усталым лицом, помог загрузить чемоданы.
— Девушка, вам куда? — спросил он.
Я задумалась. Куда? У меня не было ответа.
— На вокзал, пожалуйста, — сказала я наугад.
Машина тронулась. Я смотрела в окно на мелькающие огни родного города. Где-то там, в одной из освещенных окон, была моя комната. Вернее, уже не моя.
Телефон завибрировал в кармане. Сообщение от Игоря: «Клавиатуру забыла. Не забудь выписаться, а то коммуналку за тебя платить придется))»
Такси остановилось у серой пятиэтажки, которую в народе называли «Гостиница для своих». Бывшее общежитие, теперь сдаваемое по комнатам всем желающим. Дождь усилился, превратившись в настоящий ливень.
— С вас тысяча двести, — сказал таксист, оборачиваясь.
Я молча протянула деньги. Водитель взглянул на мои чемоданы, потом на обшарпанный подъезд.
— Девушка, может, куда получше адрес скажете? Тут не место для таких как вы.
— Для каких таких? — я резко открыла дверь. Холодные капли тут же обожгли лицо.
Подъезд встретил меня запахом плесени и вареной капусты. На стене красовалась надпись: «Лифт не работает. И не будет». Пришлось тащить чемоданы на пятый этаж пешком.
Комната № 512. Дверь открыла пожилая женщина в выцветшем халате. Хозяйка, Вера Степановна, осмотрела меня с ног до головы.
— Ну что, заходи, осматривайся. Без животных? Не пьешь? Мужиков не водишь?
— Нет, — прошептала я, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Комната оказалась крошечной — кровать, стол, шкаф и плитка на подоконнике. Обои отклеивались по углам. Из крана на кухне капала вода, наполняя тишину ритмичным стуком.
— Правила простые: после десяти — тишина, готовить только до восьми, гостей предупреждать за сутки. Ванная в конце коридора, туалет — напротив. Завтра внесешь первый месяц и залог.
Хозяйка вышла, хлопнув дверью. Я села на кровать, которая жалобно скрипнула подо мной. В кармане завибрировал телефон. Мама.
Я отвернулась к окну. За мокрым стеклом мерцали огни города. Где-то там была моя прежняя жизнь. Моя комната с книгами и плакатами. Моя семья…
Телефон зазвонил снова. На этот раз — Катя, моя лучшая подруга.
— Алло? — мой голос прозвучал хрипло.
— Ты где вообще?! — Катя кричала так, что я отодвинула телефон. — Твой брат только что в инстаграме выложил фото с твоей гитарой! Подписал «Наконец-то достанется мне». Что происходит?!
Я закрыла глаза. Гитара. Подарок от деда. Последнее, что он мне подарил перед смертью.
— Алина, ты меня слышишь? Где ты сейчас?
— В общаге, — прошептала я. — Родители отдали квартиру Игорю. Мне некуда было идти.
На другом конце провода повисла тишина. Потом раздался шум, будто Катя резко встала.
— Собирайся. Сейчас же. Еду за тобой.
Через сорок минут я сидела на Катиной кухне, закутавшись в ее плед. Она ставила передо мной кружку чая, лицо ее было искажено гневом.
— Да они вообще охренели! — она швырнула полотенце на стол. — Это же… это же вообще незаконно!
Я молча смотрела на пар от чая. В голове крутилась одна мысль: «Как же так вышло? Почему именно я?»
Катя села напротив, взяла мои руки в свои.
— Слушай, ты поживешь у меня, ладно? Пока не придумаем, что делать.
— Перестань! Ты мне как сестра. Или ты думаешь, я тебя в этой трущобе оставлю?
Ее телефон зазвонил. Катя взглянула на экран и закатила глаза.
— О боже, твоя мамаша. Уже пятую попытку звонит.
— Не бери, — попросила я.
Но Катя уже нажала кнопку:
— Здравствуйте, Лидия Петровна… Да, она здесь… Нет, вам с ней поговорить не дам… Да вы что, ей вообще не до разговоров!.. Вы понимаете, что сделали?!
Я видела, как краснеет Катя, как сжимаются ее кулаки. Потом она резко положила трубку.
— Они… они думают, что ты просто дуешься! Что это капризы! Твоя мать сказала… — Катя сделала глубокий вдох, — что ты должна вернуться и извиниться перед Игорем за свое поведение.
Я вдруг рассмеялась. Этот смех перешел в истерику, потом в рыдания. Катя обняла меня, гладя по спине, как ребенка.
— Все, все, выплачься…
Когда истерика прошла, я подняла опухшее лицо:
— Что мне делать, Кать?
Она посмотрела на меня серьезно:
