Прошло две недели. Я возвращалась с работы, мечтая только об одном — принять душ и лечь спать. Но, открыв дверь квартиры, застыла на пороге — в прихожей стояла незнакомая мебель.
— Что это? — спросила я, сбрасывая туфли.
Из гостиной вышла свекровь, вытирая руки о фартук.
— А, пришла наконец. Мы тут немного перестановку сделали. Этот ваш шкафчик был совсем неудобный.
Я прошла в гостиную и обомлела. Вся моя мебель была передвинута, а любимая этажерка с книгами и вовсе исчезла.
— Где моя этажерка? И куда делись фотографии? — спросила я, замечая пустующую стену, где раньше висели семейные фото.
— Ой, ну что ты как ребенок, — махнула рукой свекровь. — Эта этажерка совсем разваливалась. Мы с Леной ее вынесли. А фотографии… Места мало, а они уже умерли, зачем они тут?
У меня задрожали руки. На той стене висели фото моих родителей, бабушки…
— Вы не имели права! — голос мой сорвался на крик. — Это мой дом! Свекровь нахмурилась и подбоченилась.
— Нет, дорогая, это дом нашего сына. А ты просто временная женщина.
В этот момент из кухни вышел муж с бутербродом в руках.
— Опять ссоритесь? — с набитым ртом спросил он.
— Ты слышал, что твоя мать только что сказала? — повернулась я к нему. — И как ты можешь спокойно есть, когда они выкинули фотографии моих родителей?
— Ну и что? Мама права — места мало. Да и вообще, зачем держать фото мертвых людей? Это же депрессия сплошная.
Я почувствовала, как по щекам текут слезы.
— Я требую вернуть все как было!
— Ой, да перестань истерить, — сказала Лена, выходя из ванной с моим полотенцем на голове. — Ты же видишь, нам тут жить надо.
Свекровь подошла ко мне вплотную.
— Вот что, милая. Пока ты живешь в доме моего сына, ты будешь соблюдать наши правила. Не нравится — дверь там.
Я огляделась. Мой муж спокойно доедал бутерброд, Лена ковыряла в зубах, свекровь смотрела на меня с вызовом.
В этот момент я поняла — это не просто гости. Это оккупация. И если я не начну сопротивляться, скоро от меня и моей жизни ничего не останется.
Я молча повернулась и пошла в ванную, где наконец дала волю слезам. Но это были не слезы обиды — это были слезы ярости. И впервые за все это время у меня появился план.
В субботу утром я проснулась от громкого спора на кухне. Прислушавшись, узнала голоса мужа и его брата Дениса, который неожиданно приехал в гости. Осторожно приоткрыв дверь, я услышала:
— Саш, ну ты же понимаешь, мне срочно нужно! Бизнес горит, — умолял Денис.
— Я не уверен… Это же наши общие с женой накопления, — неуверенно ответил муж.
Свекровь тут же вступила в разговор:
— Какая разница, чьи они? Ты же глава семьи! Да и что она сделает? Главное — семью выручить!
Я замерла, прижавшись к стене. Сердце бешено колотилось — они обсуждали наши деньги, которые мы пять лет копили на ипотеку.
— Ладно… Дам тебе триста тысяч, — наконец сдался муж. — Но чтобы через месяц вернул с процентами!
Я не выдержала и резко распахнула дверь. Все трое вздрогнули.
— Что значит «дам»? — спросила я, чувствуя, как дрожат руки. — Это наши общие деньги!
Муж покраснел, но быстро оправился:
— Я принял решение. Денису нужнее.
— А мне? А нашу ипотеку? — голос мой сорвался на визг. — Ты хотя бы посоветоваться мог!
Свекровь встала между нами:
— Хватит истерик! Мужчина в доме главный, он решает. Ты вообще должна быть благодарна, что он тебя содержит!
Я посмотрела на мужа, ожидая, что он заступится. Но он лишь опустил глаза.
— Вот что, — сказала я тихо. — Если эти деньги уйдут, ты пойдешь вместе с ними.
— Ой, напугала! Да где она сейчас найдет мужа с квартирой?
Муж вдруг поднял голову:
— Ладно, я передумал. Денис, давай в другой раз.
Но свекровь резко встала:
— Нет уж, сынок! Ты уже обещал! Нельзя подводить семью из-за какой-то истерички!
