— Квартиру вы купили Андрею, когда ему было двадцать лет, до нашей свадьбы. На еду я трачу свою зарплату, покупая продукты для ваших семейных ужинов. А дачу мне никто не дарил — дедушка завещал её нам обоим.
Галина Петровна шагнула обратно в комнату. Её ноздри раздувались от гнева.
— Ах, вот как ты заговорила! Зарплата у неё! Да что твоя зарплата медсестры по сравнению с тем, что наша семья для тебя сделала! Мы тебя приняли, никто слова не сказал, что ты из простой семьи, без образования толкового!
— У меня высшее медицинское образование.
— Медсестра с высшим образованием — тоже мне достижение! Андрей мог бы найти себе жену из приличной семьи, с положением, с возможностями! А выбрал тебя! И вот благодарность!
Марина встала. В ней поднималась волна гнева, которую она сдерживала годами. Все эти намёки, колкости, унижения, которые она проглатывала ради мира в семье, ради Андрея — всё это вдруг подступило к горлу.
— Знаете что, Галина Петровна? Давайте действительно поговорим начистоту. Вы правы, я из простой семьи. Мои родители — обычные люди, папа работает на заводе, мама — учительница в школе. У нас никогда не было дачи, машины и накоплений. Но знаете, чему меня научили родители? Уважению. К старшим, к чужому труду, к чужой собственности.
— Не смей мне читать морали в моём доме!
— Это не ваш дом. Это наша с Андреем квартира. И я больше не позволю вам врываться сюда со своим ключом, как к себе домой.
Галина Петровна повернулась к сыну.
— Андрей! Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Андрей встал с кровати, но вместо того чтобы встать на сторону матери, как обычно, он просто устало потёр лицо руками.
— Мам, может, правда, хватит? Дедушка сам решил оставить дачу нам обоим. Это его воля.
— Его воля? — Галина Петровна рассмеялась. — Да он последний год меня за медсестру принимал! Всё Мариной звал! Вот она и воспользовалась, втёрлась в доверие!
Это было последней каплей. Марина подошла к комоду, достала из нижнего ящика толстую тетрадь и протянула свекрови.
— Вот. Это дневник ухода за дедушкой. Каждый день, каждый приём лекарств, каждое изменение состояния. Полтора года записей. Найдите там хоть один день, когда вы были рядом с ним больше часа.
Галина Петровна не взяла тетрадь.
— Не нужно мне твоих записок. Я его дочь, я имею право на его имущество больше, чем какая-то пришлая девица!
— Вы не его дочь. Вы — невестка. Такая же, как я. Только вы вышли замуж за его сына сорок лет назад, а я — за внука четыре года назад. И знаете что? Дедушка за последний год ни разу не спутал меня с вами. Он называл меня Мариной и благодарил за заботу. А вас он просто не узнавал. Может, потому что вы появлялись раз в месяц на пятнадцать минут?
— Как ты смеешь! Я растила Андрея, я поддерживала эту семью!
— Вы растили Андрея? Серьёзно? А кто сидел с ним, когда он болел ветрянкой? Бабушка Вера. Кто водил его в школу и на кружки? Дедушка. Кто помогал с уроками? Опять дедушка. Вы были занятой бизнес-леди, помните? У вас всегда были важные встречи, командировки, корпоративы.
— Я зарабатывала деньги для семьи!
— И теперь хотите забрать то, что заработал дедушка. Но он почему-то решил иначе.
Галина Петровна дышала так тяжело, что жемчужные бусы на её шее подрагивали.
— Хорошо. Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому. Андрей!
Она резко повернулась к сыну.
— Выбирай. Или твоя жена подписывает документы, или можешь забыть, что у тебя есть мать. И отец тебя не поддержит, уж поверь. И на работе у отца ты больше не работаешь. И никакой помощи, никакой поддержки. Вы останетесь вдвоём в этой квартире, с ипотекой, которую я перестану оплачивать, и со своими медсестринскими зарплатами. Посмотрим, как вы запоёте через месяц!
Андрей побледнел. Марина знала, что для него это был самый страшный кошмар — остаться без маминой поддержки, без тёплого места в отцовской фирме, без привычного комфорта.
— Мам, ну зачем так…
— Выбирай! — рявкнула Галина Петровна.
Марина смотрела на мужа. Четыре года брака, четыре года надежд, попыток построить семью, родить ребёнка. Четыре года терпения его матери, её «визитов», её советов, как правильно жить, что готовить, что носить, как себя вести. Четыре года, в течение которых Андрей ни разу не встал на её защиту.
