Андрей смотрел то на мать, то на жену. В его глазах была паника маленького мальчика, которого заставляют выбрать между папой и мамой при разводе.
— Марин… может, правда… это же просто дача…
Просто дача. Марина кивнула. Да, просто дача. Просто последний подарок дедушки. Просто единственное, что у неё могло остаться своего в этой семье.
— Знаешь что, Андрей? Твоя мама права. Нужно выбирать.
Она подошла к шкафу и достала чемодан. Галина Петровна торжествующе улыбнулась.
— Вот и умница! Наконец-то поняла! Драматизировать не стоит, подпишешь документы, и будем жить дальше. Я даже увеличу компенсацию до пятисот тысяч. Всё-таки ты ухаживала за дедом.
Марина не ответила. Она открыла чемодан и начала складывать свои вещи. Андрей вскочил с кровати.
— Марин, ты что делаешь?
— Выбираю, — спокойно ответила она. — Твоя мама поставила ультиматум. Либо я подписываю отказ от дачи, либо она лишает тебя всего. Я не буду подписывать. А ты не можешь жить без мамы. Значит, выбор очевиден.
— Но… но ты же не можешь просто уйти!
Галина Петровна растерялась. Это развитие событий она не предусмотрела.
— Не глупи, девочка. Куда ты пойдёшь? К родителям в двушку на окраине?
— К родителям. В двушку. На окраине, — согласилась Марина, аккуратно складывая платье. — Где меня никто не будет унижать за то, что я медсестра из простой семьи.
— Ты пожалеешь об этом! Ты упускаешь шанс на обеспеченную жизнь!
— Я упускаю шанс прожить вашу жизнь. Встать на ваше место невестки, которую не уважают. Родить внуков, которых вы будете воспитывать по своему усмотрению, пока я буду бегать на вызовы. А потом, через сорок лет, я буду точно так же врываться в дом к своей невестке и требовать, чтобы она отказалась от того, что ей положено по праву.
Она закрыла чемодан. Потом подошла к туалетному столику, сняла обручальное кольцо и положила его на полированную поверхность.
— Андрей, дачу я не отдам. Это последнее, что дедушка хотел мне оставить. Он говорил, что я единственная в этой семье, кто любит розы так же, как любила их бабушка Вера. Он хотел, чтобы сад продолжал цвести. И он будет цвести.
— Марина, пожалуйста… — Андрей сделал шаг к ней, но остановился, словно невидимая стена встала между ними.
— Моя половина дачи остаётся моей. Можете выкупить её за рыночную стоимость — три миллиона. Или оставить как есть. Я буду приезжать ухаживать за садом по выходным.
— Три миллиона?! — взвизгнула Галина Петровна. — Ты с ума сошла!
— Это рыночная стоимость половины участка в том районе. Я навела справки.
Марина взяла чемодан и пошла к двери. В прихожей она остановилась, сняла с крючка ключи от квартиры и положила их на тумбочку.
— Марин! — Андрей выбежал следом. — Ты же любишь меня! Мы же семья!
Она повернулась к нему. Красивый, слабый мальчик, который так и не стал мужчиной.
— Любила. Но семья — это не когда один постоянно уступает, а другой принимает это как должное. Семья — это когда защищают друг друга. А ты ни разу за четыре года не защитил меня от своей матери. Ни разу.
— Но она же моя мама…
— А я была твоей женой.
Была. Прошедшее время повисло между ними, как приговор. Галина Петровна вышла в прихожую, и её лицо больше не было багровым. Оно было белым от ярости.
— Ты об этом пожалеешь, девочка. Ты ничто без этой семьи! Медсестра! Тридцать лет, без детей, разведённая! Кому ты нужна?
Марина улыбнулась. Впервые за долгое время искренне улыбнулась.
— Себе. Я нужна себе.
Она вышла из квартиры, тихо закрыв за собой дверь. В лифте она достала телефон и набрала номер отца.
— Пап? Это я. Можно я поживу у вас немного?
— Конечно, доченька. Что-то случилось?
— Да. Я наконец-то выбрала себя.
Спускаясь по лестнице подъезда, она слышала, как наверху хлопнула дверь и голос Галины Петровны что-то кричал Андрею. Но это уже было не важно.
На улице светило весеннее солнце. До родительского дома было сорок минут на метро. У неё не было машины, чтобы доехать с комфортом. Зато у неё была половина дачи с садом роз, которые она посадила своими руками. И свобода.
