— На ремонт этой квартиры ушли все наши сбережения, — Татьяна старалась говорить спокойно. — Все до копейки. Мы брали кредит, который до сих пор выплачиваем.
— Ваши проблемы, — отрезала свекровь. — Никто вас не заставлял. Документы у нотариуса, всё законно. Через месяц жду ключи.
Она развернулась и пошла к выходу. У порога обернулась:
— И не вздумайте что-нибудь сломать или испортить. Я опись составлю. За каждую царапину через суд взыщу.
Дверь хлопнула. Татьяна и Вадим остались одни. Молчание висело между ними, как туман. Наконец Татьяна заговорила:
— Ты знал. Всё это время знал.
— Я думал, мама не станет… Она же говорила, что квартира наша будет. Потом. Когда-нибудь.
— Когда-нибудь, — повторила Татьяна. — А ты не подумал спросить, когда именно это «когда-нибудь» наступит? Или хотя бы предупредить меня, прежде чем я вложила сюда все деньги? Вадим молчал, уставившись в пол. Татьяна смотрела на него и видела маленького мальчика, который всю жизнь прятался за мамину юбку. Который так и не научился принимать решения и нести за них ответственность.
— Мы что-нибудь придумаем, — наконец выдавил он. — Снимем квартиру, накопим…
— Мы? — Татьяна горько усмехнулась. — Нет, Вадим. Больше никаких «мы». Ты сделал свой выбор три года назад, когда промолчал. А я делаю свой сейчас.
Она прошла в спальню и достала с антресолей старый чемодан. Вадим пошёл за ней.
— Ты что делаешь? Таня, не горячись. Мы же семья.
— Семья? — она обернулась к нему. — Семья — это когда люди честны друг с другом. Когда защищают друг друга. А не когда один позволяет другого обмануть и грабить.
— Я не знал, что мама так поступит!
— Но ты знал, что она может. И промолчал. Позволил мне жить в иллюзии, что у нас есть дом. Наш дом.
Татьяна методично складывала вещи в чемодан. Платья, которые покупала на распродажах, экономя на обедах. Косметику, от которой отказывалась, чтобы купить краску для стен. Фотоальбом с их свадьбы — той самой, где Галина Петровна плакала от умиления и называла её доченькой.
Вадим стоял в дверях, не зная, что сказать. Наконец выдавил:
— К родителям. В деревню. В дом без удобств, — в голосе Татьяны не было сарказма, только усталость.
Она подняла на него глаза, и в них он увидел то, чего никогда раньше не замечал — силу. Спокойную, непоколебимую силу человека, который принял решение.
— А ты оставайся со своей мамой. Она же освобождает тебе квартиру, правда? Свою однушку на окраине. Вот и живите вместе, как раньше. Одна семья.
— Таня, ну не будь такой… Мы же любим друг друга.
— Любили, — поправила она. — Но любовь без доверия и уважения — это просто привычка. А от привычек можно избавиться.
Чемодан был собран. Татьяна надела пальто, взяла сумку. На комоде лежали ключи от квартиры — те самые, которые Вадим торжественно вручил ей три года назад, говоря: «Добро пожаловать домой». Она взяла их и протянула мужу.
— Отдай матери. Пусть не волнуется, всё останется в целости и сохранности. Я ничего не сломаю и не испорчу. Я вообще ничего отсюда не возьму, кроме своих вещей.
— Но ты же вкладывала деньги…
— Считай это платой за урок. Дорогой урок, но очень ценный. Я научилась отличать настоящую семью от фальшивой. Настоящее доверие от красивых слов. И поняла, что лучше жить в деревенском доме с удобствами во дворе, но с людьми, которые тебя по-настоящему любят, чем в отремонтированной квартире с теми, для кого ты — просто бесплатная рабочая сила и источник денег.
Она пошла к выходу. В коридоре обернулась, окинула взглядом квартиру. Светлые обои, которые она выбирала неделями. Люстру, за которой ездила на другой конец города. Кухонный гарнитур, о котором мечтала с детства.
— Знаешь, что самое обидное? — сказала она. — Я ведь правда считала твою маму семьёй. Думала, что свекровь у меня хорошая. Не то что в анекдотах. Оказалось — хуже. В анекдотах они хотя бы честные в своей неприязни. А твоя мама три года улыбалась мне в лицо, зная, что в любой момент выставит на улицу.
