— Знаешь, что самое обидное? — голос Марины стал тише, но от этого не менее горьким. — Я ведь старалась. Первые годы я изо всех сил пыталась ей угодить. Готовила по её рецептам, звонила каждый день, приглашала в гости. Но что бы я ни делала — всё было не так. Борщ не того цвета, квартира убрана не по её стандартам, я недостаточно забочусь о тебе…
Она села на диван, внезапно выглядя очень усталой.
— А сегодня я поняла — ей не нужна хорошая невестка. Ей нужна служанка. Бесплатная прислуга, которая будет исполнять все её прихоти и молча сносить унижения. И знаешь что? Я больше не буду.
Виктор сел рядом с ней, но Марина отодвинулась.
— Не надо, — сказала она. — Я знаю, что ты сейчас скажешь. Что она пожилой человек, что у неё трудный характер, что нужно потерпеть. Я восемь лет терпела, Витя. Восемь лет!
— Я не это хотел сказать, — тихо произнёс Виктор.
— А что? — Марина повернулась к нему. — Что ты вообще можешь сказать? Ты же никогда не встаёшь на мою сторону. Никогда! Максимум — пообещаешь поговорить с ней, а потом всё идёт по кругу!
Это было несправедливо, хотел возразить Виктор, но… было ли? Он вспомнил все те разы, когда Марина жаловалась на его мать. Вспомнил, как он каждый раз находил оправдания, просил потерпеть, обещал поговорить. И ничего не менялось.
— Знаешь, что она ещё сказала? — продолжила Марина. — Что я должна быть благодарна ей за то, что она вырастила такого замечательного сына. Что без неё меня бы вообще в твоей жизни не было. И что я должна это ценить и соответствовать!
Она встала и подошла к окну, глядя на вечерний город.
— Я устала соответствовать, Витя. Устала доказывать, что я достойна быть твоей женой. Устала от постоянной критики, от унижений, от этого вечного ощущения, что я недостаточно хороша.
Виктор тоже встал. Он понимал, что этот разговор — переломный момент в их отношениях. Что от его следующих слов зависит очень многое.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он.
Марина обернулась, и в её глазах блеснула надежда.
— Я хочу, чтобы ты наконец выбрал. Или ты муж, который защищает свою жену и свою семью от токсичного вмешательства. Или ты маменькин сынок, который всегда будет ставить желания мамочки выше потребностей жены.
— Это не честно ставить вопрос так…
— Нет, Витя, это единственный честный способ поставить вопрос! — перебила его Марина. — Потому что я больше не могу так жить. Не могу и не буду. Либо ты устанавливаешь чёткие границы с твоей матерью, либо…
Она не договорила, но Виктор понял. Либо их брак под угрозой.
— Что значит «установить границы»? — осторожно спросил он.
— Это значит, что она больше не приходит без предупреждения. Никогда. Это значит, что она не имеет права критиковать, как я веду хозяйство, что готовлю и как одеваюсь. Это значит, что наша жизнь — это наша жизнь, и она не имеет права в неё вмешиваться.
— Но она же моя мать…
— А я твоя жена! — голос Марины снова стал громким. — Или это ничего не значит? Скажи честно, Витя. Если бы мои родители вели себя так с тобой, я бы давно поставила их на место. Но мои родители уважают наш брак и наши границы. Они никогда не позволяют себе того, что позволяет твоя мать!
Виктор знал, что она права. Родители Марины были тактичными людьми, которые никогда не вмешивались в их семейную жизнь без приглашения.
— Хорошо, — сказал он после долгой паузы. — Я поговорю с ней. Серьёзно поговорю.
— Нет, — Марина покачала головой. — Разговоров больше не будет. Будут действия. Завтра ты поедешь к ней и заберёшь ключи от нашей квартиры. Все экземпляры.
Виктор вздрогнул. У его матери действительно были ключи — на случай экстренной ситуации, как она говорила.
— И объяснишь ей новые правила, — продолжила Марина. — Если она хочет прийти в гости — звонит заранее и спрашивает, удобно ли нам. Если мы говорим, что неудобно — она не приходит. Никаких исключений.
— Пусть обижается! — отрезала Марина. — Это её проблемы, не наши. И ещё. Если она ещё раз позволит себе критиковать меня в любой форме — я прекращу с ней всякое общение. Полностью. И ты не будешь меня в этом винить или уговаривать помириться.
Виктор смотрел на жену и видел, что она настроена решительно. Это был не сиюминутный порыв, не вспышка гнева, которая пройдёт к утру. Это было взвешенное решение человека, дошедшего до края.
— А если она не согласится? — спросил он, хотя уже знал ответ.
— Тогда мы будем жить без общения с ней. Это её выбор — уважать нашу семью или потерять доступ к ней.
