Валентина Петровна побледнела, потом покраснела.
— Да как ты смеешь, дрянь! Вон из моего дома!
Лариса вышла из квартиры, аккуратно закрыв за собой дверь. Спустилась по лестнице — лифт вечно ломался. Вышла на улицу.
Был теплый сентябрьский день. Солнце ласково грело лицо. Где-то вдалеке слышался смех детей. Обычная жизнь текла своим чередом.
Лариса достала телефон, вызвала такси. Пока ждала машину, позвонила на работу, предупредила, что берет отгул. Начальница, добрая Марина Владимировна, услышав дрожь в голосе, сразу разрешила.
— Ларочка, всё в порядке? Может, помощь нужна?
— Спасибо, всё хорошо. Просто… просто переезжаю.
— А, ну тогда удачи! И если что — обращайся.
В такси Лариса назвала адрес бабушкиной квартиры. Водитель, разговорчивый мужчина средних лет, пытался завязать беседу, но, увидев, что пассажирка не расположена к разговору, включил радио.
Звучала какая-то бодрая песня про новую жизнь. Лариса невольно усмехнулась. Новая жизнь. В двадцать восемь лет. С чемоданом вещей и квартирой, требующей ремонта.
Но почему-то страха не было. Только облегчение. И предвкушение. Она сможет сделать ремонт по своему вкусу. Повесит фотографии — свои, родителей, бабушки. Купит яркие занавески, не «практичные бежевые», как требовала свекровь. Заведет кота — всегда мечтала, но Валентина Петровна терпеть не могла животных.
Телефон завибрировал. СМС от Артёма: «Лар, вернись. Мама уехала к подруге. Давай поговорим без неё.»
Без неё. Но завтра она вернется. И всё начнется сначала. Упреки, манипуляции, требования.
Лариса удалила сообщение.
Подъехали к дому. Старая пятиэтажка, но крепкая, ухоженная. Бабушка всегда следила, чтобы в подъезде было чисто, организовывала соседей на субботники.
Квартира встретила её тишиной и запахом пыли. Лариса открыла окна, впуская свежий воздух. Прошлась по комнатам. Да, ремонт нужен. Обои местами отклеились, паркет скрипит. Но это всё решаемо.
В бабушкиной спальне на стене висели фотографии. Дед в военной форме — погиб в Афганистане. Молодая бабушка с маленькой мамой на руках. Мама с папой в день свадьбы. И она, Лариса, в разные годы — от пухлого младенца до выпускницы университета.
Лариса села на кровать, провела рукой по покрывалу. Бабушка вязала его сама, яркими нитками. Говорила: «Жизнь и так часто серая, так пусть хоть дома будет весело».
Телефон зазвонил. Артём. Лариса сбросила вызов. Через минуту — снова. И снова сброс.
СМС: «Ты где? Мама вернулась. Говорит, готова извиниться».
Извиниться. После трёх лет унижений. После попытки отнять квартиру. После угрозы разводом.
Лариса выключила телефон.
Вечером она сходила в магазин, купила продуктов, моющих средств. Начала с кухни — вымыла окна, протерла шкафчики. Нашла бабушкин сервиз — красивый, с голубыми цветами. В доме свекрови такой назвали бы «мещанским». А ей нравился.
Готовила ужин и думала. О том, как легко поддалась чужому влиянию. Как позволила себя уговорить жить по чужим правилам. Как приняла за любовь то, что было просто привычкой.
Артём не был плохим человеком. Просто слабым. Выросшим под жёстким материнским контролем, он не умел быть самостоятельным. Не умел защищать. Не умел любить по-настоящему — так, чтобы ставить любимого человека на первое место.
А она? Она тоже была слаба. Терпела, надеясь на изменения. Молчала, когда нужно было говорить. Соглашалась, когда следовало сопротивляться.
Но сегодня что-то сломалось. Или наоборот — починилось. Требование отдать квартиру стало последней каплей. Не потому, что жалко было недвижимости. А потому, что это был плевок в память о бабушке. Та всю жизнь проработала учительницей, копила на эту квартиру, отказывая себе во многом. И перед смертью сказала: «Ларочка, у тебя теперь есть свой угол. Что бы ни случилось — есть куда вернуться. Не позволяй никому отнять это у тебя».
И она не позволит. Ни свекрови с её манипуляциями. Ни Артёму с его инфантильностью. Никому.
Утром проснулась от звонка в дверь. Накинула халат, посмотрела в глазок. Артём. Выглядел помятым, небритым.
Лариса открыла дверь, оставив цепочку.
— Лар, впусти. Нам нужно поговорить.
Он вздохнул, провел рукой по волосам.
— Ну что ты как ребенок, право слово. Открой дверь. Я всю ночь не спал, думал…
— Что ты права. Частично. Мама действительно перегибает палку. Но она желает нам добра! Просто не умеет это правильно выразить. Если ты вернешься, я поговорю с ней. Попрошу быть сдержаннее.
Лариса покачала головой.
— Попросишь быть сдержаннее? Артём, твоя мать пыталась отнять у меня квартиру! Это не «перегиб палки», это попытка мошенничества!
— Ну что ты такое говоришь! Какое мошенничество? Мы же семья! Просто мама считает…
— Мне всё равно, что она считает. Артём, пойми. Дело не в квартире. Дело в том, что ты выбрал её сторону. Поддержал её ультиматум. Показал, что для тебя материнское мнение важнее наших отношений.
— Так. И ты это доказал. Знаешь что? Подавай на развод. Я не против. Только имей в виду — квартира моя, и я буду отстаивать свои права.
— Ах, вот как! Значит, эта квартира тебе дороже нашей семьи!
— Нет, Артём. Просто я поняла, что никакой семьи у нас не было. Была игра в семью. Где я играла роль жены, ты — роль мужа, а режиссером была твоя мать. Я больше не хочу играть.
Она закрыла дверь, не слушая его возмущенных криков. Пусть кричит. Соседи новые, не знают её, не осудят.
