Днём пришла подруга Катя. Единственная, кто знал правду о её семейной жизни. Принесла торт и бутылку вина.
— Ну что, свободная женщина, как оно?
— Страшно, — призналась Лариса. — И одновременно… легко. Будто камень с души свалился.
— Оно и видно. Ты за один день помолодела лет на пять. А что с разводом?
— Пусть подает. У меня доказательств хватает, что квартира — добрачное имущество, полученное в наследство. Свекровь хоть и юрист, но не всесильна.
— А чувства? Всё-таки три года вместе…
Лариса задумалась, потом покачала головой.
— Знаешь, я сегодня поняла — не было чувств. Была влюбленность в образ. Мне казалось, Артём — умный, перспективный, из хорошей семьи. А оказалось — маменькин сынок без собственного мнения. Я три года любила иллюзию.
— Не вини себя. Мы все иногда видим то, что хотим видеть.
Вечером позвонила мама. Лариса пока не говорила родителям о разрыве — не хотела расстраивать. Но скрывать дольше не имело смысла.
— Лариса? Детка, как ты? Что-то голос у тебя странный.
— Мам, я ушла от Артёма. Живу теперь в бабушкиной квартире.
Молчание. Потом тяжелый вздох.
— Я так и знала. Чувствовала. Эта его мамаша… Я с первой встречи поняла — беда будет.
— А что толку? Ты бы послушала? Влюбленная была, порхала. Решила — пусть сама увидит. Только надеялась, Артём окажется сильнее. Не оказался, видно.
— Не оказался. Мам, я правильно сделала?
— Деточка, если муж ставит тебе ультиматумы и грозит разводом — это не муж. Это ошибка. Хорошо, что вовремя поняла. Детей-то нет?
— Нет. Свекровь говорила, рано ещё, сначала надо на ноги встать.
— Встать на ноги за три года не смогли? Ох, Лариса… Ну да ладно, что было, то прошло. Нужна помощь с ремонтом? Папа может приехать на выходных.
Лариса улыбнулась, чувствуя, как теплеет на душе.
— Спасибо, мам. Буду рада.
Следующие дни пролетели в хлопотах. Лариса взяла отпуск — благо, накопилось. Занималась ремонтом. Ободрала старые обои, зашпаклевала трещины. Работа руками успокаивала, помогала не думать.
Артём писал каждый день. То угрожал, то умолял, то обещал измениться. Валентина Петровна тоже не осталась в стороне — слала гневные сообщения, обещала «показать, где раки зимуют» и «оставить без копейки».
Лариса все сообщения пересылала своему юристу — на всякий случай.
Через неделю пришёл папа. Молча обнял дочь, потом закатал рукава.
— Показывай фронт работ.
Работали вместе. Папа клеил новые обои — спокойные, светлые, которые выбрала Лариса. Она красила батареи и наличники. Разговаривали мало, но это молчание было комфортным, домашним.
Вечером сидели на кухне, пили чай.
— Ларис, а ты уверена? Может, ещё можно наладить?
— Пап, он хотел отобрать у меня бабушкину квартиру. По требованию матери. Что тут налаживать?
— Ясно. Тогда забудь. Мужчина, который не может защитить свою женщину от собственной матери — это не мужчина. Это так, недоразумение.
В выходные приехала мама. Привезла занавески, покрывала, всякую домашнюю мелочь. Вместе обустраивали квартиру, превращая её в дом.
— Красиво получается, — мама оглядела обновленную гостиную. — Светло, уютно. Бабушка бы одобрила.
Лариса кивнула, чувствуя комок в горле. Да, бабушка бы одобрила. И то, что она не дала отнять квартиру. И то, что ушла от токсичных отношений. Бабушка всегда говорила: «Не позволяй никому вытирать об тебя ноги. Ты не половая тряпка, ты человек».
Развод прошел относительно спокойно. Валентина Петровна пыталась что-то мутить, требовать компенсацию за «моральный ущерб, нанесенный её сыну», но юрист Ларисы быстро осадил её попытки.
Артём на суде выглядел потерянным. Пытался поговорить после заседания, но Лариса прошла мимо. Разговаривать было не о чем.
Прошло полгода. Лариса закончила ремонт, обжилась в квартире. Завела кота — рыжего, наглого, названного Рыжиком. На работе пошла на повышение — Марина Владимировна оценила её старания и рекомендовала на должность старшего бухгалтера.
Жизнь наладилась. Спокойная, размеренная, без скандалов и упрёков. По вечерам Лариса читала, вязала — бабушка научила. По выходным встречалась с подругами или ездила к родителям.
Одиночество? Да, иногда накатывало. Особенно вечерами, когда за окном шёл дождь, а Рыжик сворачивался клубком на коленях. Но это было честное одиночество. Без лжи, без притворства, без необходимости соответствовать чужим ожиданиям.
Как-то раз встретила Артёма в торговом центре. Он шёл с какой-то девушкой — молоденькой, хрупкой, с испуганными глазами. За ними — Валентина Петровна, что-то выговаривающая девушке.
Лариса быстро свернула в другую сторону. Не хотелось встречаться, объясняться. Но краем глаза увидела, как девушка съёжилась под натиском свекрови, как Артём отвел взгляд, не заступившись.
История повторялась. Новая жертва, новый круг. Может, этой повезёт больше. Или меньше — как посмотреть.
А её история закончилась. Вернее, началась заново. С чистого листа, в своей квартире, со своими правилами. Без свекрови, диктующей, как жить. Без мужа, неспособного защитить.
Было ли ей тридцать, как пугала Валентина Петровна? Почти. Осталась ли она одна? Да. Жалела ли об этом? Нет.
Потому что лучше быть одной в своей квартире, чем вдвоём в чужой жизни. Лучше честное одиночество, чем токсичный брак. Лучше свобода, чем золотая клетка.
Бабушка была права. Главное — иметь свой угол. Место, где ты хозяйка. Где никто не указывает, как жить. Где можно быть собой.
И Лариса была собой. Наконец-то.
