— Как ты можешь такое говорить! — взвизгнула свекровь. — Я думаю о вашем будущем! О ваших детях!
— Вот именно! Потому что ты эгоистка! Думаешь только о себе и своих деньгах!
Что-то во мне оборвалось. Пять лет я терпела её выпады, её завуалированные оскорбления, её попытки сделать из меня удобную невестку. Но обвинять меня в отсутствии детей, когда именно она настояла, чтобы мы подождали, пока Антон не найдёт более высокооплачиваемую работу, — это было слишком.
— Хватит, — сказала я спокойно. — Я ухожу.
— Куда это ты собралась? — фыркнула Галина Петровна.
— Я сняла квартиру. Буду жить отдельно.
— Марина, ты что, с ума сошла? Из-за каких-то денег ты готова разрушить семью?
— Не из-за денег, Антон. Из-за уважения. Из-за права быть собой, а не марионеткой твоей матери.
— Да как ты смеешь! — Галина Петровна сделала шаг ко мне, но я подняла руку.
— Я смею. Потому что это моя жизнь. И моё наследство. И мой выбор.
Я пошла в спальню собирать вещи. Антон увязался следом.
— Марина, остановись. Давай поговорим спокойно.
— О чём говорить? О том, как ты молчал, пока твоя мать пыталась отнять у меня наследство?
— Она не пыталась отнять. Она хотела помочь.
— Антон, очнись! Генеральная доверенность даёт полный контроль над деньгами. Твоя мать могла бы сделать с ними что угодно.
— А ты уверен? Вспомни, как она «помогала» твоему отцу с его бизнесом. Где теперь тот бизнес?
Антон побледнел. История с отцовской фирмой была больной темой в их семье. Галина Петровна настояла на том, чтобы муж вложил все деньги в проект её подруги. Проект провалился, фирма обанкротилась, а отец Антона после этого прожил всего два года.
— Это было ровно то же самое. Твоя мать не умеет обращаться с деньгами, но убеждена в обратном. И ты это знаешь.
Он сел на кровать, обхватил голову руками.
— Что ты от меня хочешь? Чтобы я выбирал между тобой и матерью?
— Я хочу, чтобы ты был мужем, а не сыном. Чтобы защищал нашу семью, а не материнские интересы.
— А я твоя жена. Или уже бывшая?
Он поднял голову, в глазах стоял страх.
— Ты хочешь развестись?
— Я хочу жить нормальной жизнью. Если ты готов строить её со мной — без постоянного вмешательства твоей матери — я готова попробовать. Если нет — тогда да, развод.
Из коридора донёсся крик Галины Петровны:
— Антон! Что она там копается? Пусть убирается, раз собралась!
Муж вздрогнул, встал.
— Мне нужно время подумать.
— У тебя есть время. Мой новый адрес ты знаешь.
Я собрала самое необходимое в два чемодана. Галина Петровна стояла в коридоре, скрестив руки на груди.
— Ты пожалеешь об этом. Без нас ты никто.
— Антон тебя не простит.
Она хотела сказать что-то ещё, но я прошла мимо. У порога обернулась. Антон стоял в дверях гостиной, растерянный и жалкий.
— Я буду ждать твоего решения, — сказала я. — Но не вечно.
Первая неделя в новой квартире была странной. Тишина, которой я так жаждала, теперь давила. Я просыпалась по утрам и не знала, что делать с этой свободой. Но постепенно начала обживаться. Купила новые шторы, поставила цветы на подоконник, повесила фотографии тёти Веры.
Лена навещала меня почти каждый день.
— Ну что, королева, как ощущения от собственного дворца?
— Пока непривычно. Но мне нравится.
— А от благоверного вестей нет?
— Может, оно и к лучшему?
Я не знала, к лучшему или нет. Часть меня скучала по Антону — по тому Антону, которого я полюбила шесть лет назад. Весёлому, решительному, независимому. Но тот Антон исчез, растворился в материнской заботе.
