— Мам, успокойся, — Игорь наконец-то отложил телефон. — Таня, не надо так остро реагировать. Мама просто хочет как лучше. Подумай сама — квартира на моё имя, это же удобнее. Я смогу все вопросы решать, тебе не придётся бегать по инстанциям.
— Мне не трудно, — отрезала я.
— Но зачем усложнять? — он встал и подошёл ко мне, попытался взять за руку, но я отступила. — Тань, ну что ты как маленькая? Мы же семья. Муж и жена — одно целое. Какая разница, на ком записана квартира?
— Если нет разницы, то пусть остаётся на мне.
Я видела, как его лицо меняется. Маска понимающего мужа спадала, проступало раздражение.
— Знаешь что, — он отошёл к окну, — я не понимаю твоей позиции. Моя мать права — ты ведёшь себя так, будто собираешься от меня уходить. Прячешь имущество. Это некрасиво, Таня.
Некрасиво. Они вдвоём решили отобрать у меня единственное, что осталось от бабушки, а некрасиво веду себя я. — А красиво — это позвонить нотариусу за моей спиной? — я уже не сдерживалась. — Красиво — это решать за меня, что делать с моим наследством?
— Да что ты заладила — моё, моё! — свекровь всплеснула руками. — Пустоцвет ты, вот кто! Четыре года замужем, а детей нет! Квартиру от бабки получила, а семье отдать жалко! Жадная ты и неблагодарная!
Пустоцвет. Это слово ударило больнее пощёчины. Галина Петровна знала, куда бить. Мы с Игорем действительно не могли завести детей, и врачи говорили, что проблема в нём. Но свекровь об этом знать не хотела — для неё виноватой была только я.
— Мам! — Игорь наконец-то подал голос. — Это лишнее.
— Что лишнее? Правду говорить лишнее? — она повернулась к нему. — Сынок, открой глаза! Она тебя не ценит! Я же вижу! Квартиру себе хочет оставить, потом ещё что-нибудь придумает. А ты как дурак будешь без ничего!
Я смотрела на них — мать и сына, которые стояли теперь вместе, словно единый фронт против меня, и понимала: это конец. Не нашего брака — он закончился давно, просто я не хотела это признавать. Это был конец моих иллюзий.
— Знаете что, — я взяла сумку. — Квартиру бабушки я не отдам. Ни вам, ни кому-либо ещё. Это единственное, что связывает меня с ней, и я не позволю вам это отнять.
— Ах ты неблагодарная! — свекровь схватилась за сердце, изображая сердечный приступ. Этот спектакль я тоже видела не раз. — Игорь, ты слышишь, что она говорит? Она же тебя ни во что не ставит!
Игорь молчал, глядя на меня с таким выражением лица, будто видел впервые. Наверное, так оно и было. Четыре года я была удобной, покладистой, всегда шла на уступки. А тут вдруг сказала «нет».
— Таня, одумайся, — он попытался в последний раз. — Мы же не чужие люди. Зачем ты так?
— А зачем вы так? — парировала я. — Зачем вы решили, что имеете право распоряжаться моим наследством?
— Потому что я твой муж! — он вдруг повысил голос. — И да, я имею право! Ты моя жена, и всё, что у тебя есть — это общее!
— Нет, — я покачала головой. — Не всё. И знаешь что? Я действительно веду себя так, будто собираюсь уходить. Потому что я ухожу.
Тишина, которая повисла после моих слов, была оглушительной. Галина Петровна открыла рот, но звука не издала. Игорь застыл, не веря своим ушам.
— Ты… что? — выдавил он наконец.
— Ухожу, — повторила я спокойно. — От тебя. От твоей матери. Из этой квартиры, за которую я одна плачу. Бабушкина квартира пустует, я перееду туда.
— Да ты с ума сошла! — свекровь нашла голос. — Из-за какой-то квартиры семью рушить! Игорь, да скажи же ей что-нибудь!
Но Игорь молчал. Он смотрел на меня, и в его глазах я видела не любовь, не боль от моего решения — только злость. Злость от того, что добыча ускользает.
