Но вместо этого она вышла с его дорожной сумкой, той самой, с которой он уезжал в командировку. Молча положила её на пол у его ног.
Затем подошла к дивану, где сидели дети. Артём инстинктивно прикрыл собой сестру, глядя на Татьяну с враждебным страхом. Ждал, что их начнут выгонять.
Но она опустилась перед ними на колени, и лицо впервые за всё время смягчилось. Холодная маска треснула, и под ней оказалось что-то бесконечно усталое и человечное.
— Это не ваша вина, — тихо сказала она, голос был адресован только им. — Ни в чём. Взрослые иногда делают глупые вещи. И запутываются. Вы ни при чём.
Посмотрела на Полину, чьи огромные глаза были полны слёз. Татьяна протянула руку и очень осторожно, почти невесомо, поправила выбившуюся из косички прядь волос. Девочка не отшатнулась.
— Сейчас вы с папой поедете в другое место. Там будут удобные кровати и, наверное, мультики по телевизору, — говорила просто и спокойно, как врач говорит с ребёнком перед процедурой. — Вам нужно одеться.
Поднялась, взяла со стула детские курточки и протянула их Артёму. Мальчик недоверчиво посмотрел на неё, потом на отца. Григорий стоял столбом, не в силах произнести слова. Он наконец понял. Это не было изгнанием. Это была тщательно организованная эвакуация из её жизни.
— Что ты делаешь? Куда мы пойдём на ночь глядя? — пролепетал он, когда Татьяна вернулась на кухню и взяла кошелёк.
— Я забронировала вам номер в гостинице недалеко отсюда. Семейный, — достала несколько крупных купюр и положила на тумбочку в прихожей. — Этого хватит на такси и ужин. И на завтрак. Дальше решай сам. Можешь позвонить своей маме. Или его родителям. Или можешь остаться с ними в отеле, пока Светлана не вернётся со своего срочного совещания на верблюдах. Это больше не моя проблема.
— Какой номер? Мы живём с тобой вместе! А это мои дети и…
— И ты решил, что можешь так просто притащить ко мне домой своих детей, повесить их на меня, прикрываясь тем, что тебе по работе надо уехать, а их мать укатила со своим новым мужем на курорт? Нет! Никто из них, да и ты тоже тут не останетесь! Уходи!
Произнесла это без злости. Как факт. Как прогноз погоды.
Григорий смотрел на деньги, потом на неё, и в взгляде была мольба. Хотел, чтобы она передумала, дала шанс всё исправить. Но она уже была в другой реальности, где его не существовало.
Она помогла Полине застегнуть молнию на куртке, проверила, правильно ли Артём надел шапку. Делала это механически, но без прежней ледяной отстранённости. Была лишь деловитость человека, завершающего неприятную процедуру.
Выкатила их чемоданы в коридор. Синий и малиновый. Два символа лжи, покидавших её дом.
Григорий, наконец осознав всю окончательность происходящего, начал суетливо собираться. Поднял с пола куртку, натянул обувь, схватил сумку. Не смотрел на Татьяну. Было стыдно и страшно поднять на неё глаза. Открыл входную дверь.
— Пойдёмте, дети, — глухо бросил он, подталкивая их к выходу.
Артём обернулся и в последний раз посмотрел на Татьяну. В его взгляде больше не было страха. Было что-то другое — сложное, взрослое понимание. Она слегка кивнула ему. Прощальный, безмолвный жест.
Когда за ними закрылась дверь, Татьяна не сразу повернула ключ. Прислушалась к удаляющимся шагам и тихому грохоту колёсиков по лестничной площадке. Потом щёлкнул замок. Раз. Два.
Она медленно обвела взглядом квартиру. В прихожей на полу валялась брошенная Григорием куртка. В зале был разобран диван с парадным бельём. На кухне на столе стояла его грязная тарелка. Беспорядок. Следы чужого, недолгого присутствия.
Но воздух уже был другим. Чистым. Холодным. И абсолютно свободным.
Впервые за долгое время тишина в её доме не давила. Она дышала.
Татьяна подошла к окну и распахнула его настежь. Морозный ночной воздух ворвался в комнату, унося остатки чужого присутствия. Она стояла, прислонившись лбом к холодному стеклу, и впервые за эти дни почувствовала, как внутри что-то оттаивает.
Не сразу. Не мгновенно. Но медленно, неотвратимо — возвращалась она сама. Настоящая. Та, которая не должна притворяться, подстраиваться и проглатывать обиды ради сохранения иллюзии счастливого брака.
Она подняла телефон и открыла список контактов. Пролистала до имени Григорий. Палец завис над кнопкой удаления. Нет. Не сейчас. Пусть он сам позвонит. Попытается вернуться. Будет умолять, обещать, клясться. А она просто не возьмёт трубку. Раз. Два. Десять. Пока он не поймёт окончательно.
Завтра она поменяет замок. Послезавтра съездит к нотариусу — квартира была её личной собственностью, купленной до брака. Через неделю подаст на развод.
Сейчас же она просто стояла у окна, вдыхая свежий ночной воздух, и чувствовала, как с каждым вдохом возвращается к жизни.
Впервые за два года брака Татьяна была по-настоящему счастлива. Потому что впервые за долгое время она была свободна.
