Галина Петровна никогда не кричала. Она просто произносила фразы так, что от них хотелось сквозь землю провалиться.
— Лиза, дорогая, ты опять забыла протереть люстру в столовой? Ну как же так, милая? Я ведь вчера напоминала.
Елизавета стояла у раковины, домывая тарелки после ужина. Руки в горячей воде покрылись красными пятнами, спина ныла после рабочего дня, а голова гудела от усталости. Она приехала с работы полчаса назад, едва успела переодеться, и сразу бросилась готовить ужин, потому что свекровь с порога объявила, что «совсем обессилела» и «не может даже чайник поднять».
— Галина Петровна, я сегодня приехала в восемь вечера. Мне некогда было люстру протирать.
— Ах, некогда, — свекровь вздохнула так горестно, словно Лиза только что призналась в убийстве. — Конечно, тебе всегда некогда. А мне, старухе, приходится жить в грязи.
Елизавета сжала губки для посуды так сильно, что костяшки пальцев побелели. Три месяца. Три бесконечных месяца назад Галина Петровна приехала «на недельку» — помочь Артёму с ремонтом на кухне. Ремонт закончился через две недели. Свекровь осталась. Сначала у неё «заболела спина», потом «давление скакнуло», затем «врач запретил долгую дорогу». А неделю назад она вообще заявила, что продала свою квартиру в Твери и деньги вложила в какой-то бизнес племянника. Теперь ей просто некуда было возвращаться.
И с каждым днём Лиза чувствовала, как её собственная квартира, её дом, место, которое она обставляла, где выбирала каждую мелочь, превращается в чужую территорию. Свекровь передвинула мебель «по фэншую». Выбросила половину Лизиных косметических средств, потому что «химия одна, кожу испортишь». Заняла шкаф в спальне под свои бесконечные кофточки и платки. А главное — установила свои правила.
Каждое утро в семь часов — завтрак. Обязательно каша. Обязательно свежая. В двенадцать — лёгкий обед. В шесть вечера — ужин из трёх блюд. Всё это Галина Петровна торжественно объявила в первую же неделю, сидя на диване с видом императрицы.
— Я привыкла к режиму, — сказала она тогда. — И вам не помешает, дети мои. Здоровье беречь надо.
Артём, её муж, только кивнул.
— Мам права. Режим — это полезно.
Лиза тогда смолчала. Она вообще много молчала в последние месяцы. Молчала, когда свекровь без спроса открывала её сумочку «поискать платочек». Молчала, когда Галина Петровна начала приглашать в гости своих подруг, которые рассаживались в гостиной и обсуждали, какая Лиза «худенькая» и «бледненькая», и не пора ли ей «к врачу сходить, а то так и без внуков останетесь». Молчала, когда свекровь выбросила её любимый плед с дивана, назвав его «старьём непотребным».
Но сегодня что-то внутри Лизы надломилось. Она вытерла руки о полотенце и развернулась. Галина Петровна сидела за кухонным столом, попивая чай и листая журнал. Артём устроился рядом с телефоном в руках.
— Артём, нам надо поговорить, — сказала Лиза тихо.
Он даже не поднял глаз от экрана.
— Нам надо обсудить ситуацию с твоей мамой.
Вот теперь он посмотрел. И свекровь тоже подняла голову, прищурив глаза.
— Какую ситуацию? — Артём нахмурился. — Что случилось?
Лиза глубоко вдохнула.
— Твоя мама живёт у нас уже три месяца. Изначально речь шла о неделе. Я думаю, пора обсудить, как долго это продлится и какие будут правила совместного проживания.
Галина Петровна поставила чашку на блюдце с негромким звоном.
— Правила совместного проживания? — она повторила эту фразу так, словно Лиза предложила что-то неприличное. — Лизонька, милая, я твоя свекровь, а не квартирантка какая-то. О каких правилах речь?
