Мария стояла у окна, наблюдая, как апрельский ветер треплет занавески на распахнутой форточке. В воздухе витал запах свежести и прелой листвы – дворник только что закончил убирать прошлогодний мусор с клумбы под окном. Старый дом словно вздыхал, поскрипывая половицами, напоминая о том, что ремонт действительно давно назрел.
Звук подъезжающей машины заставил её сердце дрогнуть. Сын. Андрюша приехал… Она помедлила у окна, разглядывая, как он помогает своей Александре выбраться из машины, придерживая дверцу. Всегда такой заботливый, её мальчик. Вот только в последнее время эта забота всё реже распространялась на мать.
– Андрюша! – Мария торопливо открыла дверь, услышав шаги на лестнице. – Как хорошо, что вы заехали!
Сын переступил порог, и она поймала себя на мысли, что он как будто стал выше – или это она сама становится меньше с годами? В глаза бросились новые морщинки у его глаз, лёгкая седина на висках. Когда успел так повзрослеть?
– Здравствуй, мам, – Андрей неловко обнял её, и она почувствовала запах незнакомого парфюма. Наверное, подарок Александры.
Невестка вошла следом, держа в руках коробку с тортом. Её каблуки процокали по старому паркету, который тут же отозвался протяжным скрипом.
– Добрый день, Мария Васильевна, – Александра натянуто улыбнулась, протягивая коробку. – Мы к вам ненадолго, у нас сегодня ещё встреча с риэлтором.
Мария почувствовала, как что-то оборвалось внутри. Значит, всё-таки решились… Она приняла торт, стараясь не выдать дрожь в руках.
– Проходите, я как раз чайник поставила, – она засуетилась, доставая праздничный сервиз. – Андрюша, я тут думала… Крыша совсем прохудилась, в спальне после дождя опять потекло. Может, поможешь посмотреть? Ты же в этом разбираешься…
Сын переглянулся с женой, и Мария заметила, как та едва заметно покачала головой.
– Мам, я… – Андрей запнулся, разглядывая свои ботинки. – Давай потом? Сейчас правда времени в обрез. Может, я пришлю кого-нибудь? Есть хорошая бригада…
– Бригада, – эхом отозвалась Мария, расставляя чашки. Фарфор тихонько звякнул о блюдца. – Конечно, бригада… А помнишь, как вы с отцом сами крышу перестилали? Тебе тогда четырнадцать было…
– Мария Васильевна, – Александра присела за стол, аккуратно расправляя складки на своём модном платье, – времена меняются. Зачем Андрею самому этим заниматься? У него своя работа, свои планы. Мы вот как раз планируем переезд в Краснодар, там перспективы лучше…
Чайник на кухне засвистел, спасая от необходимости отвечать. Мария вышла, чувствуя, как предательски щиплет в глазах. За спиной послышался приглушённый шёпот – явно спорили. Она нарочно загремела посудой, делая вид, что не слышит.
Когда она вернулась с чайником, Андрей старательно улыбался, но было заметно – разговор ему неприятен. Он всегда так – прячет глаза, когда не хочет говорить правду. С детства не изменился.
– Торт очень красивый, – Мария разрезала воздушные коржи. – С черносливом, твой любимый, Андрюша…
– Андрей на диете, – быстро вставила Александра. – Ему нельзя сладкое, давление.
Мария замерла с ножом в руке. Когда у сына появилось давление? Почему она узнаёт об этом от невестки? Раньше он всё рассказывал сам…
Они просидели не больше получаса. Разговор не клеился, превращаясь в обмен дежурными фразами о погоде и ценах. Андрей всё чаще поглядывал на часы, а Александра то и дело проверяла телефон.
– Нам пора, – наконец сказал сын, поднимаясь. – Извини, мам, в другой раз посидим подольше.
Мария проводила их до двери, чувствуя, как каждый шаг отдаётся болью где-то глубоко внутри. На пороге Андрей снова обнял её – торопливо, словно выполняя обязанность.
– Береги себя, мам.
Дверь закрылась. Мария прислонилась к стене, прислушиваясь к удаляющимся шагам. На столе остался недопитый чай и нетронутый торт. В форточку всё так же задувал весенний ветер, но теперь он казался холодным и колючим.
Она медленно вернулась на кухню и села за стол, глядя на две почти полные чашки напротив. Где-то наверху, словно в насмешку, снова закапало с потолка – кап, кап, кап… Как слёзы, которые она наконец позволила себе пролить.
Две недели спустя Мария поймала себя на том, что снова сидит у телефона, бессмысленно листая список последних звонков. Андрей не отвечал уже третий день. «Абонент временно недоступен» – равнодушно сообщал механический голос. Временно… Как много в этом слове горькой иронии.
За окном май расправлял свои зелёные крылья, одевая старые яблони в кружевной наряд цветов. Когда-то они сажали эти деревья вместе с мужем, а маленький Андрюша помогал носить воду для полива в своей игрушечной лейке. Теперь яблони вымахали выше крыши, а сын… сын вырос и уходил всё дальше.
Звонок в дверь раздался так неожиданно, что Мария вздрогнула. На пороге стоял он – взъерошенный, с каким-то затравленным взглядом.
– Мам, я за документами на дом, – выпалил Андрей вместо приветствия. – Нужны для риэлтора.
Она молча посторонилась, пропуская его внутрь. Сын прошёл в комнату, привычно лавируя между старой мебелью. Остановился у серванта, где хранились семейные документы.
– В верхнем ящике посмотри, – тихо подсказала Мария, прислонившись к дверному косяку. – Там папка синяя…
Андрей рылся в бумагах, а она смотрела на его спину, на эти знакомые до боли плечи, чуть ссутуленные от постоянной работы за компьютером. Столько хотелось сказать, но слова застревали в горле.
– Нашёл, – он захлопнул ящик и повернулся к выходу.
– Даже чаю не попьёшь? – вырвалось у неё.
– Некогда, мам. Саша ждёт…
И тут что-то надломилось внутри. Все непролитые слёзы, недосказанные слова, бессонные ночи – всё это вырвалось наружу.
– Саша ждёт… – эхом повторила Мария. – А я? Я не жду? Три дня звоню – трубку не берёшь. Заболела бы – кто бы узнал? А если бы что случилось?
– Мам, ну начинается… – Андрей поморщился, пряча документы в папку. – Я занят был, работы много…
– Работы много… – она горько усмехнулась. – А раньше, значит, работы не было? Когда каждый день звонил, каждые выходные приезжал? Это всё она, твоя Саша. Настраивает тебя против матери…
– Не впутывай сюда Александру! – в голосе сына появились стальные нотки. – Она тут ни при чём. Я сам решаю…
– Сам? – Мария подошла ближе, заглядывая ему в глаза. – А кто тебе запрещает матери помогать? Кто носом крутит, когда я прошу крышу посмотреть? «Бригаду найми» – это чьи слова?
– Да что ты привязалась к этой крыше! – Андрей повысил голос. – Я что, должен всю жизнь здесь торчать? У меня своя семья, свои планы! Мы переезжаем в другой город, там перспективы…
– Перспективы… – она покачала головой. – А здесь что, перспектив нет? Или мать – это не перспектива?
Андрей резко развернулся к двери.
– Я пойду. Не хочу снова это обсуждать.
И тут Мария произнесла те слова, которые жгли её изнутри все эти дни:
– Если ты уходишь сейчас, знай – дороги назад не будет.
Он замер на пороге. Она видела, как напряглась его спина, как дрогнули пальцы, сжимающие папку с документами.
– Не надо ультиматумов, мам, – глухо произнёс он, не оборачиваясь. – Я не мальчик, которого можно запугать.
– Это не угроза, сынок. Это жизнь… – её голос предательски дрогнул. – Некоторые двери, если их закрыть, больше не открываются. Некоторые слова не забываются. Некоторые раны не заживают…
Он постоял ещё секунду, словно собираясь что-то сказать. Потом резко дёрнул входную дверь и вышел. Его шаги прогрохотали по лестнице, затихая вдали.
Мария медленно опустилась в старое кресло, то самое, в котором когда-то кормила его, маленького, с ложечки манной кашей. Сквозь открытую форточку доносился запах цветущих яблонь и далёкий детский смех с площадки.
Где-то в глубине дома монотонно капала вода с прохудившейся крыши. А она сидела, глядя в пустоту, и чувствовала, как рвётся незримая нить, связывавшая её с сыном все эти годы.
Краснодар встретил их августовской жарой и бесконечными пробками. Андрей сидел в душном офисе, рассеянно глядя в монитор компьютера. Письмо об увольнении, присланное час назад, всё ещё горело перед глазами: «В связи с оптимизацией штата… Приносим извинения… Двухнедельная компенсация…»
Три месяца. Всего три месяца продержался в новой компании. «Перспективы», – горько усмехнулся он, вспоминая свои слова, сказанные матери. Где теперь эти перспективы?
Телефон завибрировал – Александра. Уже шестой звонок за утро. Андрей провёл пальцем по экрану, принимая вызов.
– Ты уже освободился? – голос жены звенел от напряжения. – Нам нужно посмотреть квартиру на Красной, риэлтор ждёт…
– Саш, – он устало потёр переносицу, – давай перенесём. Я… меня сократили.
В трубке повисла тяжёлая пауза.
– Что значит сократили? – её голос стал выше на октаву. – Ты же говорил, что всё стабильно! Мы же из-за этой работы переехали!
– Я знаю, – он чувствовал, как внутри всё сжимается от её тона. – Оптимизация штата, никого не предупредили…
– Прекрасно! – в трубке послышался звон – видимо, Александра что-то уронила. – И что теперь? На что мы будем жить? Квартиру снимать? А ипотека? А мои курсы?
Андрей молчал, глядя в окно на раскалённый южный город. Где-то там, в потоке машин, была и их старенькая «Тойота» – последний подарок отца перед смертью. Там, где сейчас сидела Александра, раньше всегда ездила мама – на дачу, в магазин, просто покататься по вечерам…
– Ты меня слышишь вообще? – голос жены ворвался в воспоминания. – Нужно что-то решать! Может, попросишь у своей мамочки денег? Раз уж ты сам не справляешься…
– Не начинай, – резко оборвал он. – Сами справимся.
– Ах, сами? – в её голосе появились истерические нотки. – Как справлялись эти три месяца? Живём в съёмной квартире с дурацкими обоями, мебель из IKEA, никакого ремонта… А твоя мать там одна в трёхкомнатной сидит!
– Хватит! – Андрей стукнул кулаком по столу, и стоящая рядом чашка с остывшим кофе опасно качнулась. – Не смей… не смей так говорить о маме.
– О, теперь она снова «мама»? – Александра горько рассмеялась. – А когда я предлагала на майские к ней съездить – ты что сказал? «Некогда, работы много»? Знаешь что, разбирайся сам. И с работой своей, и с мамой, и… со всем!
В трубке раздались короткие гудки. Андрей медленно опустил телефон на стол. В приоткрытое окно доносился шум города – гудки машин, музыка из соседнего кафе, чья-то ругань… Всё чужое, незнакомое.
Он машинально открыл ящик стола – собрать вещи, освободить рабочее место. Среди бумаг мелькнула фотография – старая, потёртая по краям. Новый год, ему лет двенадцать. Мама в самодельном костюме Снегурочки, счастливая, молодая. Отец ещё жив, обнимает их обоих…
Телефон снова завибрировал. Андрей потянулся было к нему, но замер – это было не сообщение от Александры. На экране высветилось: «Входящий платёж: возврат ипотечного взноса». Деньги, которые они успели внести за новую квартиру… Теперь придётся возвращать их Сашиным родителям – это они одолжили на первый взнос.
В висках начало пульсировать. Он расстегнул душивший его галстук и подошёл к окну. Внизу спешили куда-то люди, все такие целеустремлённые, уверенные… А он стоял здесь, на пятнадцатом этаже бизнес-центра, и чувствовал себя потерянным мальчишкой, который забрёл слишком далеко от дома и не может найти дорогу назад.
Мамины слова вдруг зазвучали в голове с пугающей ясностью: «Если ты уходишь сейчас, знай – дороги назад не будет». Тогда они показались очередной манипуляцией, попыткой удержать. А сейчас…
Звонок телефона снова разрезал тишину кабинета. Александра. Андрей глубоко вздохнул, собираясь с силами. Нужно что-то решать. Нужно как-то жить дальше. Вот только как?
Ночь накрыла Краснодар душным одеялом. Андрей стоял на балконе съёмной квартиры, глядя на россыпь городских огней. Последняя сигарета в пачке дрожала в пальцах – начал курить впервые со студенческих лет. Где-то в комнате тихо всхлипывала Александра.
Очередная ссора закончилась час назад. Началось всё, как обычно – с денег. Точнее, с их отсутствия. Две недели поисков работы не принесли результатов – везде требовался опыт работы именно в южном регионе, местные связи, рекомендации…
– Андрей, – голос Александры раздался совсем близко. Он не слышал, как она подошла. – Нам надо поговорить.
Он обернулся. Жена стояла в дверном проёме, кутаясь в старый домашний халат. В свете уличных фонарей было видно, как покраснели её глаза от слёз.
– О чём? – устало спросил он, туша сигарету. – Мы уже всё обсудили.
– Нет, не всё, – она сделала шаг ближе, оперлась о перила балкона. – Я… я всё думаю о твоей маме.
Андрей напрягся. Эта тема в последнее время была под негласным запретом.
– Помнишь, как она учила меня варить борщ на первом году нашей свадьбы? – неожиданно спросила Александра. – Я всё делала не так, солила дважды, переперчила… А она просто улыбалась и говорила: «Сашенька, главное – с любовью. Остальному научишься».
Он помнил. И тот борщ помнил – есть было невозможно, но они с мамой наперебой хвалили старания молодой жены.
– А помнишь, как она сидела со мной в больнице, когда у меня выкидыш случился? – голос Александры дрогнул. – Ты на конференции был, прилететь не мог. А она… она три дня не отходила от моей палаты. Даже с работы отпросилась…
Андрей сглотнул комок в горле. Тот страшный звонок из больницы он не забудет никогда. И мамин голос в трубке: «Не переживай, сынок. Я с ней. Всё будет хорошо».
– К чему ты это всё? – хрипло спросил он.
Александра повернулась к нему, и он увидел слёзы на её щеках.
– Я была такой дурой, Андрей. Такой эгоисткой… Думала только о себе, о своих амбициях. Затащила тебя в этот переезд, заставила выбирать между мной и матерью…
Она всхлипнула, утирая слёзы рукавом халата.
– Знаешь, что я поняла сегодня? Когда ты ушёл на балкон курить… Я набрала её номер. Машинально, даже не думая. Просто… захотелось услышать её голос. Спросить совета. Как раньше…
– И что? – затаив дыхание, спросил Андрей.
– Номер заблокирован, – Александра горько усмехнулась. – Она внесла нас в чёрный список. Обоих.
Они помолчали. Где-то внизу просигналила машина, в соседнем доме погасло окно.
– Я сегодня зарплату последнюю получила, – вдруг сказала Александра. – За тот месяц, что в школе английский преподавала.
– И что? – не понял Андрей.
– А то, что… – она глубоко вздохнула. – Что если мы вернёмся? Домой?
– Саша… – он недоверчиво посмотрел на жену.
– Нет, послушай, – она заговорила быстро, словно боясь передумать. – У меня там школа, я смогу вернуться. Ты в своей компании был на хорошем счету, возьмут обратно. Квартиру эту всё равно придётся освобождать – денег нет. А там…
– А там мама, – тихо закончил Андрей.
– Да, – Александра взяла его за руку. – Я знаю, будет непросто. Знаю, что она может не простить. Но… мы должны попытаться. Я должна попытаться. Искупить свою вину.
Андрей притянул жену к себе, уткнулся носом в её волосы. От них пахло домашним шампунем – на дорогую косметику денег давно не осталось.
– Знаешь, о чём я часто думаю? – прошептал он. – О том, как мы с отцом крышу чинили. Мне четырнадцать было, я гвозди криво забивал, злился… А он говорил: «Сынок, дом – как семья. Сегодня починил, а завтра снова течёт. Главное – не лениться чинить».
Александра подняла голову, заглянула ему в глаза.
– Значит… возвращаемся?
Он кивнул, чувствуя, как внутри разливается давно забытое тепло. Впервые за три месяца он точно знал, что делать дальше.
– Возвращаемся. Только… – он запнулся, – не знаю, простит ли она нас.
– Не узнаем, пока не попробуем, – Александра слабо улыбнулась. – Я забронирую билеты на завтра. Пора возвращаться домой.
Они ещё долго стояли на балконе, обнявшись. Вдалеке сверкнула молния – надвигалась гроза. Первая за это засушливое лето. Андрей подумал, что это похоже на знак. Гроза очищает воздух, смывает пыль и грязь… Может быть, она смоет и их ошибки, расчистит путь домой?
Знакомый подъезд. Обшарпанные стены, скрипучие ступени. Андрей и Александра поднимались медленно, словно набираясь храбрости перед каждым новым пролётом. На площадке третьего этажа он остановился.
– Может, стоило позвонить сначала? – прошептала Александра, нервно поправляя волосы.
Андрей покачал головой и решительно нажал на звонок.
Тишина. Долгая, вязкая. Потом – шаги за дверью. Щелчок замка.
Мария застыла на пороге. Похудевшая, с новыми морщинками у глаз. В руках – лейка: видимо, только что поливала свои любимые фиалки на подоконнике.
– Мам… – голос Андрея дрогнул. – Прости нас.
– Мария Васильевна, – Александра шагнула вперёд. – Мы были неправы. Я была неправа…
Мария молча смотрела на них. Потом перевела взгляд на чемоданы у их ног, на знакомую царапину на ручке самого большого – память о последнем семейном отпуске.
– Крыша всё ещё течёт, – наконец произнесла она тихо. – Если вернулись насовсем – починить бы надо.
Андрей почувствовал, как предательски защипало в глазах. Александра тихо всхлипнула рядом.
– Починим, мам. Всё починим.
Мария отступила от двери, пропуская их внутрь. В квартире пахло пирогами – она всегда пекла, когда тревожилась о чём-то.
– Только условие одно, – сказала она, закрывая дверь. – Больше никаких «если». Семья – она или есть, или нет. Третьего не дано.
– Обещаем, – в один голос ответили Андрей и Александра.
За окном снова зацвели яблони. Жизнь делала новый круг.
Покорившее сердца:
