Внутри — полутень, запах ментола и лекарств. За прилавком — женщина в белом халате, с усталыми глазами, но добрым лицом.
— Что-то от головокружения… — прошептала Лена, держась за край стойки.
Фармацевт окинула её внимательным взглядом. Потом достала бутылку воды и жестом пригласила присесть на скамью у стены.
— Вам сейчас не таблетки нужны, а передышка, — сказала она.
— Может, воды ещё немного?
Лена вдруг почувствовала, как к горлу подступает ком. Она села, взяла воду, кивнула. И разрыдалась. Тихо. Почти беззвучно.
— Всё уже слишком, да? — мягко сказала фармацевт. — Понимаю. Иногда уйти — это единственный способ остаться живой.
Эти слова пронзили её. Не потому что были новыми, а потому что были правдой.
Она вышла из аптеки, сжав в руках бумажный пакет. Остановилась на углу и впервые за день достала телефон. Долго смотрела на экран, прежде чем нажать номер.
— Люда… — голос дрожал.
— Привет. Я… могу у тебя остаться на ночь?
Люда, подруга юности, с которой они не виделись годами, откликнулась без тени сомнения:
— Конечно. Приезжай. Я тебя жду.
Они учились вместе в художественном колледже. Потом Лена вышла замуж, родила, закрутилась в быте, а Люда уехала в другой город, жила одна, рисовала, вела курсы для подростков.
Они почти не переписывались, но в памяти Лены, Люда всегда оставалась тем самым человеком, с которым можно просто быть.
Через час Лена сидела на старом чердаке дома Люды, с облупленными стенами, пахнущем краской и лавандой.
С кошкой на подоконнике и мягким светом лампы. Тишина обволакивала. Сердце начинало биться по-другому.
Люда молча налила ей горячего чая и просто села рядом. Без вопросов.
В ту же ночь Лена открыла маленькую тетрадь с мятной обложкой и написала первую фразу: «Я жива. И этого пока достаточно.»
А утром, проснувшись от солнечных бликов на щеке и запаха свежей выпечки, она впервые за долгое время почувствовала: это может быть началом чего-то нового.
Люда устроила Лене угол в своей мастерской. Она приносила ей кофе в старой керамической кружке, включала музыку и не мешала. Иногда они болтали до поздней ночи, иногда молчали, слушая, как ветер шуршит за окнами.
Через неделю Лена сама предложила приготовить обед.
Через две — начала выходить на прогулки. И в один из таких вечеров она познакомилась с Борисом.
Он выгуливал мопса и чуть не уронил Лене на ноги поводок.
Был неуклюж, в тёплой фланелевой рубашке, с залысинами и добрыми глазами. Они разговорились — сначала про собак, потом про книги, потом про жизнь.
Он не знал её прошлого, не задавал лишних вопросов. А Лена вдруг поняла, как легко с ним дышится. Не потому что он особенный — потому что она уже не боится.
Параллельно она пошла на курсы флористики. Люда подтолкнула — привела за руку, сказала: «Ты всю жизнь тянулась к красоте. Почему бы не дать ей вырасти?»
