— Ларка, я не понимаю сути твоих претензий. Прилетела, наорала, перед соседями опозорила, заставила картошку из мешков высыпать!
Я не пойму, тебе что, жалко для брата и племянников? На кой чёрт тебе столько? Ты одна за зиму всё это не съешь, сгниёт же.
Какая разница, кто за огородом ухаживал? Я сюда, на дачу, отдыхать приезжал, а не спину гнуть на грядках. Ну что, заберём мы урожай-то твой?
Лариса после развода с мужем заскучала. В браке с Алексеем женщина прожила почти 20 лет, детей у пары не случилось, жили друг для друга.
Три года назад Алексей, справивший 55-летие, неожиданно захотел стать отцом, молодая и полностью здоровая «замена» нашлась быстро. Естественно, законная супруга обо всём узнала последней:
— Тут, в общем, такое дело… Ларис, ухожу я от тебя. Наверное, весь лимит любви к тебе моё сердце уже исчерпало, прости, но я ничего, кроме привычки, к тебе уже не чувствую. Да и ребёнку отец нужен!
— Какому ребёнку? — похолодела Лариса, — Лёш, ты о чём говоришь?
— Сыну моему, через 4 месяца который родится. Лар, давай расстанемся цивилизованно! Трёхкомнатную квартиру поделим, всё, что вместе нажили, разделим честно.
Я тебе 2 миллиона отдам из тех денег, что на счёте лежат. Или нет, давай поступим иначе!
Я отдаю тебе все свои сбережения и квартиру однокомнатную, которая после см..ерти мамы мне досталась.
Ты не предъявляешь претензий к моему бизнесу, не трогаешь квартиру и мою новую машину!
Лариса после недолгих раздумий согласилась. Бороться за мужа женщина смысла не видела, раз уж Лёша нашёл ей замену, то разговаривать больше не о чем.
Бывший супруг не обманул, деньги отдал и квартиру переписал. Лариса сделала в новом жилье капитальный ремонт, купила мебель, технику и задумалась, на что потратить остаток.
— Я бы на твоём месте, Лара, махнула в какой-нибудь круиз! – мечтательно протянула подруга, — ну, или купила себе какую-нибудь игрушку на старость. Цветочный магазин или маленькую кофейню. (продолжение в статье)
— Нет, — сказала она тихо. — Ты хочешь использовать моё наследство, чтобы обеспечить себе комфортную жизнь. Это разные вещи.
— Анна, ты несправедлива, — Максим снова попытался взять её за руку. Но она отстранилась, не желая, чтобы её касались. — Твоё наследство – это вклад в наше будущее.
***
Анна задумчиво провела рукой по выцветшим обоям в коридоре. Каждая царапина, каждое пятнышко — всё это было как следы её детства. Она улыбнулась, как маленькая девочка, вспоминая, как с братом гонялись по этому узкому коридору, играя в догонялки. Давно ушли те времена, а вот эта квартира осталась. В центре города, среди старых домов, как оазис. И теперь — только её. Только её.
— Ты что, опять о прошлом думаешь? — прозвучал голос Максима. Анна вздрогнула, обернувшись к мужу. Он стоял в дверях, чуть прислонившись к косяку, с едва заметной усмешкой на губах.
— Просто вспоминаю детство, — сказала Анна, пытаясь улыбнуться. — Здесь каждый уголок для меня важен.
— Ну брось ты, Анна, — Максим махнул рукой, будто выгонял её воспоминания. — Это всего лишь стены. Если их правильно использовать...
Анна напряглась. Всё чаще в его голосе звучали эти слова: *"правильное использование" её наследства. Всё чаще он говорил о деньгах. А вот о чувствах... что-то как-то не часто вспоминал.
— Максим, мы ведь уже обсуждали это, — попыталась сказать она спокойным тоном. — Я не собираюсь сдавать квартиру.
— Почему? — Максим шагнул к ней, его глаза загорелись. — Подумай сама: центр города, идеальное местоположение. Мы могли бы неплохо зарабатывать, тебе не кажется?
Анна отвернулась. Её взгляд скользнул по старым фотографиям на стене, где мама с папой держали её маленькую ручку. И это было их место. Их дом. Она знала, что для них эта квартира — как часть жизни.
— Потому что это мой дом, — сказала она, уже твёрдо. — Здесь я выросла. Здесь мои родители были счастливы.
Максим фыркнул, не скрывая раздражения:
— Ты слишком сентиментальна, Анна. Нужно думать практично. Сейчас такие времена, что каждая копейка на счету.
Анна замолчала. Всё чаще она замечала, что Максим менялся. Он стал говорить не о чувствах, а о цифрах, возможностях и выгодах. И что-то подсказывало ей: это начало конца.
Вечером, когда Анна вытирала посуду, она нечаянно подслушала разговор Максима по телефону. Он говорил с матерью, думая, что она занята на кухне.
— Мам, я работаю над этим, — раздражённо произнёс он. — Но ты же знаешь, как она, Анна. Упрямая до безумия.
Небольшая пауза.
— Да, квартира в центре — это факт. Если её сдавать, можно неплохо зарабатывать.
Анна застыла, почувствовав, как что-то ёкнуло в груди. Её руки замерли на полотенце, и она прислушивалась к каждому слову.
— Да, я понимаю, что это выгодно, — продолжил Максим. — Но она всё время говорит о каких-то воспоминаниях. Как будто нельзя создать новые воспоминания в другом месте.
Кровь в лицо прилила. Анна сжала кулаки. Невыносимо хотелось вырваться и крикнуть, что это её дом, её память. Но она молчала.
— Не переживай, мам, — голос Максима стал тише. — Я её убедю. Мы семья, и в семье все должно быть общим, верно?
Анна отступила от двери, почти не чувствуя ног. Всё стало ясно. Эти разговоры, намёки, его раздражение по поводу её работы, постоянное давление — всё сводилось к одному: он хотел её квартиру. Он хотел её деньги. А она была просто камнем на его пути.
На следующий день, за завтраком, Максим снова зацепил эту тему:
— Я тут цены на аренду в центре посмотрел. Ты не поверишь, какие деньги можно зарабатывать.
Анна положила вилку. Глубоко вздохнула. Всё сжалось внутри. (продолжение в статье)
— Мы продаем твою дачу.
Эти слова прозвучали как выстрел. Я стояла на кухне, держала в руках чашку с остывшим чаем и смотрела в окно, где за стеклом шел мелкий осенний дождь. Свекровь сидела напротив, спокойно, как будто только что не объявила о чем-то чудовищном. Ее руки лежали на коленях, лицо — абсолютно бесстрастное. Она даже не посмотрела на меня, когда сказала это. Просто произнесла, будто речь шла о переустановке стиральной машины или переносе ужина на другой день.
— Что? — переспросила я, хотя услышала отлично.
— Мы продаем твою дачу, — повторила она. — Решили. Муж твой в курсе. Моему племяннику негде жить. Он разводится, детей двое, квартира у бывшей жены осталась. Человек на улице, по сути. А у тебя дача простаивает. Ты же только летом ездила туда,зимой — вообще не ездила. Так зачем она тебе?
Я поставила чашку. Рука дрожала. Дача. Моя дача.Это было наследство от мамы. Единственное, что осталось после нее. Деревянный домик на берегу озера, в тридцати километрах от города, с розовыми кустами у крыльца, старой беседкой и яблоней, на которой я в детстве качалась на веревке. Там я провела каждое лето. Там я впервые влюбилась, впервые прочитала Достоевского, впервые написала стихи. Там умерла мама — тихо, в июльскую жару, на веранде, под шелест листьев.
— Это моя дача, — сказала я, стараясь говорить спокойно. — Это наследство моей матери. Я не могу просто… так ее отдать.
— Наследство? А кто платил за нее последние десять лет? Кто чинил крышу, когда ураган прошел? Кто зимой смотрел, чтобы не замерзли трубы? Мы с Сергеем. Ты сама забыла про нее. А теперь вдруг — «мамино наследство»? Ну да, конечно, трогательно.
— Я платила, — сказала я. — Я переводила деньги каждый год. Я не забывала.
— Переводила? — она усмехнулась. — Ты переводила по пять тысяч раз в год, а крыша стоила восемнадцать. А зимой Сергей ездил два раза, чтобы посмотреть, не сгорела ли. Ты вообще понимаешь, сколько это стоит — обслуживать такое имущество?
— Я не просила его чинить крышу, — сказала я. — Я могла бы сама.
— Ага, как же. (продолжение в статье)