Марина в третий раз за утро изменила маршрут на телефоне. Она шла не по навигатору, а оттягивала момент — снова сделала круг вокруг квартала, заходила в аптеку “просто так”, стояла у кофейни, смотрела, как пар клубится над чашками.
Время приближалось к семи, и все в ней сопротивлялось.
— Это же глупо, — пробормотала она в шарф,— мне тридцать два, я взрослый человек, я могу просто не прийти.
Она достала телефон, открыла чат с Лерой:”Мариш, если сбежишь — я тебя из Tinder забаню лично. Просто посиди с ним час. Ты не обязана выходить замуж. Просто. Посиди”.
Марина скривилась. Лера была ее лучшей подругой и самой раздражающей частью жизни одновременно. Она уговаривала ее “выйти в люди” уже месяц, и в итоге подделала аккаунт Марины на сайте знакомств, а потом — устроила это свидание вслепую.
— Какого …, — снова прошептала Марина и выругалась, когда обувь соскользнула по наледи. Вход в кафе был уже рядом.
Днем у нее был прием. Трое детей — две тревожные мамы, один папа с ярко выраженным нарциссизмом. Она не злилась — просто выгорела. Последние полгода Марина чувствовала, как работа стала автоматом: слушать, анализировать, ставить гипотезы. Только дома все рушилось в тишину и пустой холодильник.
И все чаще — в горькое чувство, что ее профессиональная способность понимать чужие семьи никак не приближает к собственной.
Кафе называлось “Розмарин”. Маленькое, с желтыми фонариками у окна. Внутри пахло корицей и жареным сыром. Марина вошла, сразу ощутив, как обострилась тревога: а если он старый? А если наврал, как все? Или окажется скучным до зевоты?
— Добрый вечер, у вас столик на двоих, да? — спросила девушка у стойки.
Марина кивнула. Ее провели к столику у окна. Она села, положила сумку на колени, стала смотреть в меню, хотя вряд ли собиралась есть.
Прошло пять минут. Потом еще десять. Она уже достала телефон, когда дверь снова открылась.
Мужчина среднего роста, темное пальто, небрит — но не неухоженный. Девочка в фиолетовом комбинезоне крепко держала его за руку. Они огляделись, он сказал что-то администратору, та указала в ее сторону.
— Только не это, — прошептала Марина.
Он подошел к столу, чуть неловко улыбнулся.
— Добрый вечер. Вы Марина? Я — Олег. Простите, это… неожиданно.
Он указал на ребенка:
— Это Полина. Я не планировал, честно. Няня отменилась за час до встречи.
Марина посмотрела на девочку. Та смотрела в потолок и явно боролась со сном. На щеке — маленький пластырь с динозавром.
— Простите, — снова сказал он, — понимаю, вы не на это рассчитывали. Можем все отменить. Я просто подумал — вы уже здесь, может…
— Я… — Марина вздохнула, — честно говоря, даже не знаю, что сказать.
— Я тоже, — кротко улыбнулся он, — у меня это… первое свидание за… много лет.
Они помолчали. Девочка присела на стул рядом с отцом, потом полезла к нему на колени. Он привычно подхватил ее.
— Извините, я понимаю, что это… странно, — тихо добавил он, — мы можем просто попить чаю. Или вы можете уйти, я не обижусь.
Марина огляделась. На соседнем столике пара смеялась. В углу играла музыка — что-то джазовое. Она снова посмотрела на девочку. Маленькие пальцы крепко держались за рукав папиного пальто.
— Вы уверены, что не хотите уйти? — спросил он снова.
Она покачала головой.
— Знаете… раз уж я все равно сюда дошла, давайте просто попьем чай. Без обязательств. Без сценария.
— Это звучит справедливо, — с облегчением кивнул он, — спасибо.
— Вы, кстати, могли бы предупредить, что вы — папа.
— Я… сам не планировал приходить. Это брат зарегистрировал меня. Я не очень в этих делах.
— А вы уверены, что вы вообще хотели приходить?
— До этого момента — не очень. Сейчас, может быть, немного больше.
Девочка на его коленях уже почти спала.
Марина впервые за вечер улыбнулась. Ей было странно, неловко, не так, как она ожидала, но почему-то — не хотелось уходить.
Чай остывал, разговор все еще держался на поверхности. Полина заснула у отца на коленях. Олег осторожно поправил ей капюшон, не разбудив.
— Она всегда так быстро засыпает? — спросила Марина, потягивая чай с чабрецом.
— Почти всегда. Особенно когда скучно, — он усмехнулся,— или когда знает, что рядом я.
— Это… здорово. Значит, чувствует себя в безопасности.
Олег кивнул. Помолчали.
— А вы, кажется, привыкли к детям, — добавил он, — профессионально?
— Да, я детский психолог. Пять лет частной практики. До этого — в центре.
— И все еще хотите общаться с людьми?
— Не всегда, — Марина улыбнулась краем губ, — иногда — совсем нет. Особенно с родителями. Но дети… с ними проще. Они честнее.
Она посмотрела на него внимательнее. В нем не было суеты — и в то же время что-то собранное, будто постоянно в напряжении. Сидел прямо, как будто слушает не только ее, но и что-то внутри себя.
— Я, наверное, действительно выглядел глупо, — сказал он.
— Вы — нет. Ситуация — да, но… как ни странно, это самый живой вечер за последние месяцы.
— Осталась. Не знаю почему.
Он не ответил, только чуть склонил голову в знак благодарности.
Через стекло виднелся парк — темная крона деревьев, фонари, пустые лавки. С неба лениво начали падать редкие капли.
— Хотите пройтись немного? — вдруг сказал он, — может, пройдемся, пока не начался ливень?
Марина на секунду задумалась, потом кивнула.
— Она привычна к “ночным приключениям”. Я посажу ее в рюкзак. Он с жесткой спинкой, как у кенгуру. Все продумано.
Они вышли. Воздух был теплый и влажный, с запахом мокрых лип и земли. Свет фонарей падал на дорожки неровными пятнами. Полина сидела в переноске на спине у отца, все еще спала, тихо сопя.
— Вы всегда такой организованный? — спросила Марина.
— Вдовец с ребенком — это как выживание на поле битвы. Планируешь на день вперед, но готовишься к апокалипсису.
— Все нормально. Я привык к этому слову. Оно уже не колет. Просто… звучит как факт. Как “был дождь”.
Он посмотрел в небо. Дождь стал капать плотнее, по-осеннему — сдержанно, но настойчиво.
— Нам бы куда-нибудь под крышу.
Они свернули с главной дорожки и нашли беседку — круглая, деревянная, с облупившейся краской. Внутри было сухо. Они сели на скамейку.
— Хочется, чтобы сейчас заиграла музыка и пошли титры, — сказала Марина, закутавшись в шарф, — такой странный вечер.
— Или чтобы кто-то сказал: “и тут они поняли, что у них будет что-то настоящее”, — с легкой усмешкой добавил он.
— Не спешите, — сказала она, — это не похоже на фильм.
Он кивнул. Тишина. Только капли били по крыше.
— Вы давно остались вдвоем? — спросила она. Голос был мягкий.
— Почти три года. Катя умерла внезапно. Аневризма. Тридцать два. Мы с ней… были разными, но она была… живой. Я не могу это описать иначе.
— И все это время — один?
— Почти. Брат уговаривал. Говорил, я скучаю. Вот и зарегистрировал меня сам. Я даже не знал, кого он выбрал. Только адрес получил на почту. Честно, хотел отменить. Но… не знаю. Устал бояться.
Марина молчала. Потом сказала:
— Я тоже одна долго. И не из-за карьеры, как думают. Просто… от страха ошибиться, повторить.
— Одного человека. Одно решение. Один аборт. Тогда было восемнадцать. Больше не получалось строить ничего по-настоящему. Все было как будто с оглядкой.
— Простите, — добавила она, — я не часто рассказываю это. Особенно незнакомцам. Особенно в парке под дождем.
— Мы уже не совсем незнакомцы, — сказал он, — у нас был чай. И общий зонтик.
— Вот и повод увидеться еще.
Она посмотрела на него. Он смотрел на нее — не с нажимом, не с ожиданием. Просто так. Спокойно.
— Я не знаю, что из этого выйдет, — сказала Марина, — но, кажется, мне не хочется ставить точку. Пока нет.
Полина завозилась за его спиной, пробормотала что-то сквозь сон.
— Сейчас, зайка. Скоро домой.
— Еще ночь. Мы просто гуляем с хорошей тетей.
— Спасибо, Поля. Я стараюсь.
Дождь не прекращался, но беседка казалась почти сухой. Они сидели молча еще несколько минут. Не как на свидании. Не как друзья. Просто — как трое, которым неожиданно стало легче.
Полина шевельнулась у отца за плечом, тихо застонала и уткнулась носом в шарф. Олег посмотрел на часы.
— Почти одиннадцать, — сказал он, не громко, — нам пора.
— Конечно, — кивнула Марина и встала. Ноги затекли от сырой скамейки, и холод немного пробрался под пальто, — спасибо за вечер. И за… честность.
— Это я благодарен, — ответил он так же просто, — надеюсь, получилось не слишком нелепо.
— Нет. Просто… по-настоящему. А это редкость.
Они вышли из беседки. Дождь почти стих, осталась только морось — будто воздух сам стал влажным. Асфальт поблескивал, лужи подмораживало. Фонари отражались в тонком ледянном налете.
У обочины стояла единственная машина. Олег открыл заднюю дверь, аккуратно усадил Полину в автокресло. Та что-то пробормотала сквозь сон и сразу затихла, свернувшись под пледом.
— Может, повторим как-нибудь? — спросил он, не глядя на нее, застегивая ремень безопасности.
Марина чуть улыбнулась. Не сразу ответила, но голос прозвучал тверже, чем ожидала:
Он кивнул и, наконец, посмотрел ей в глаза. Улыбка была спокойной, теплой — без флирта, без лишнего подтекста. Просто человек, которому было хорошо рядом.
— Спокойной ночи, Марина.
— И вам. Доберитесь без приключений надеюсь.
Дверца хлопнула. Машина медленно выехала с парковки, растворяясь в темноте между мокрых деревьев.
