Тамара молчала. Конечно, Виктор был хорошим мужем. До того дня. Добрым, заботливым, надежным. Может быть, даже слишком покладистым — она помнила, как сказала это маме на кухне: «Он никогда мне не перечит. Порой я даже не знаю, есть ли у него свое мнение». Она любила его. А потом возненавидела.
Квартира встретила Тамару тишиной. Дети ушли, оставив ее наедине с мыслями и решением, которое нужно было принять.
Она прошла во вторую комнату — бывшую детскую, потом — комнату Максима, пока тот не женился и не съехал. Сейчас здесь стоял диван, книжный шкаф и стол с компьютером. Тамара редко заходила сюда — зачем одинокой женщине лишние квадратные метры?
Она попыталась представить, как Виктор лежит на этом диване. Как она носит ему еду, помогает пересаживаться в кресло, возит в больницу на процедуры. Сколько это может продлиться? Месяц? Год? Десять лет?
Телефон зазвонил, прерывая ее размышления. Высветилось имя подруги.
— Привет, Люда, — устало ответила Тамара.
— Ты чего такая кислая? — тут же отреагировала подруга. — Что-то случилось?
Тамара опустилась на диван, провела рукой по гладкой обивке.
— Виктор в больнице. Инсульт. Дети хотят, чтобы я взяла его к себе.
На другом конце провода воцарилась тишина. Затем Людмила произнесла с неприкрытым возмущением:
— С ума сошли? После всего, что он тебе устроил? Ты же еле оправилась после развода! Помнишь, как ты рыдала у меня на кухне, когда узнала о его шашнях с этой… как ее…
— Ольгой, — тихо подсказала Тамара.
— Да. И теперь ты должна подтирать за ним? Нет уж, пусть дети забирают его к себе, если им так его жалко!
Тамара слушала возмущение подруги и чувствовала, как внутри нее растет уверенность в собственной правоте. Людмила всегда была на ее стороне, всегда поддерживала ее решения.
— Знаешь что, Тома, — продолжала Людмила, — скажи им прямо: либо они заботятся о нем сами, либо пусть нанимают сиделку. Ты свои обязательства перед ним выполнила сполна.
Максим принес пакеты с едой из ресторана. Это был их способ задобрить мать — заказать ее любимые блюда и создать атмосферу семейного праздника.
— Я не буду брать его к себе, — сразу объявила Тамара, как только они сели за стол.
Катя и Максим переглянулись.
— Мам, просто выслушай нас, — начала Катя примирительным тоном. — Мы все продумали. Наймем сиделку на время, пока ты на работе. Я буду приходить по вечерам, помогать с готовкой. Максим возьмет на себя все финансовые вопросы.
— Я не могу взять его к себе, — Максим развел руками, — сама понимаешь, Марина беременна, скоро родит. У нас и так всего две комнаты.
— А у Кати маленькие дети, да-да, я помню, — кивнула Тамара. — И только у меня, значит, идеальные условия. Одинокая старуха, которой нечем заняться.
— Мам, ну что ты такое говоришь, — поморщилась Катя. — Тебе всего шестьдесят пять, какая старуха? Ты полна сил, работаешь, в отличной форме.
Тамара горько усмехнулась.
— И поэтому я должна потратить остаток своей жизни на человека, который растоптал все, что между нами было?
Максим шумно выдохнул, явно сдерживаясь.
— Вот именно, мам. Остаток. Сколько тебе осталось — пятнадцать, двадцать лет? А отцу после инсульта в его состоянии — от силы пара лет. Неужели ты не можешь проявить милосердие?
— А где было его милосердие, когда он разрушил нашу семью? Когда он втаптывал в грязь двадцать пять лет нашего брака? Мне было сорок пять, Максим! Я отдала ему лучшие годы своей жизни!
— И он отдал тебе свои, — упрямо сказал сын. — Да, он ошибся. Совершил ужасный поступок. Но он заслуживает второго шанса.
— Не от меня, — отрезала Тамара, вставая из-за стола. — Я не стану его сиделкой. И точка.
Виктора выписали из больницы через десять дней. Максим забрал его в свою квартиру, несмотря на протесты беременной жены. Тамара знала об этом от Кати, которая теперь звонила ей реже обычного, а при встрече была подчеркнуто вежлива и холодна.
