— Ну, хватит уже! — Олег с шумом отодвинул стул. — Я не наркоман, не вор. Я просто немного запутался.
— Немного?! — вскинулась мать. — Ты как «Титаник», только без льда! У тебя дыра не в боку, а в голове!
В комнату влетела Ирина.
В смысле, она позвонила. И это был момент, когда всё пошло под откос ещё круче.
— Да, Ир? — Любовь Ивановна схватила трубку. — Нет, ничего хорошего. Твой брат… ага, ага… опять… да как обычно, врет и изворачивается!
Олег закатил глаза, встал, подошёл к раковине. Взял свою любимую кружку с надписью «Герой по жизни». Символичный выбор. Особенно сейчас.
— О, так ты и с ней меня обсуждаешь? — он повернулся, сжимая кружку в руке. — Мама, ты вообще понимаешь, что ты делаешь? Ты натравливаешь на меня свою дочку, как церберов!
Любовь Ивановна отложила трубку.
— Она не «цербер». Она просто устала видеть, как её мать превращается в раба собственного сына.
— Сын, между прочим, живой. И в этой комнате. — Олег повысил голос. — Может, хватит меня при ней обсуждать, как мебель?
— Ты и есть мебель! — рявкнула она. — Неразборчивая, неработающая, с дефектом. Только пыль собираешь!
Он сжал кулаки. Его била дрожь — от обиды, злости и ощущения, что из всех ролей в этой жизни ему досталась роль комнатного растения.
— Я… я ухожу, — тихо бросил он.
— Куда? В ванную — играть в телефон?
— Нет. Я ухожу вообще. — Он кинул взгляд на свою кружку. — Заберу только её.
— О, Боже. Уходи. Забирай хоть табуретку! — завизжала мать. — Ты думаешь, я буду плакать? Я уже всё выплакала на твоей бывшей свадьбе! Салфетки только переводила!
Он ушёл. Хлопнув дверью. В тапках. В одних. С кружкой в руке.
На следующий день в дверь позвонили. Резко, властно. Так звенят только те, кто пришёл за деньгами или совестью.
— Олег Андреевич? — высокий, лысоватый мужик протянул корочки. — Судебные приставы. По решению суда вы обязаны выплатить алименты за два месяца. Сумма — тридцать шесть тысяч.
— Какие… тридцать шесть? — Олег заморгал. Он ночевал у друга. Условно. На коврике. С кружкой в обнимку.
— Ваша бывшая жена передала, что у неё на руках справка, срок беременности четыре месяца. Вы подписали согласие на отцовство — всё оформлено. — Мужчина пожал плечами. — Работаете где?
— Ну, будем взыскивать имущество. У вас что есть?
Олег посмотрел на свою кружку.
Пристав посмотрел, хмыкнул.
— Всё же, придётся что-то решать.
Он вернулся к матери. Без стука.
— Я… я не справился, — тихо сказал он, стоя в коридоре, как нашкодивший подросток.
Любовь Ивановна сидела на кухне. Смотрела в одну точку.
— У тебя два дня. — Её голос был ледяным. — Если не найдешь работу — выметайся. Даже с кружкой.
Он понял: это был не ультиматум. Это было приговором.
Телефон Олега зазвонил в семь утра. Так рано его беспокоили только две категории людей — мать и судебные приставы. Но имя на экране было другое. Лена.
Он взял трубку, будто она обожгла. Как в старые добрые — когда ещё верил, что жизнь наладится, а не будет пинать его в лицо тапком каждое утро.
— Мы не будем разговаривать долго. Я просто скажу, — голос Лены был странно спокойным. — Ты мне больше не нужен. Ни как муж, ни как отец. Я подаю на отказ от отцовства.
— Чего? — он сжал трубку до хруста.
— Я нашла другого. Человека. Не мебель. Он хочет быть отцом моему ребёнку. Мы расписались.
Где-то внутри Олега что-то коротнуло. Отказ от отцовства? Просто так? Без истерик, без требований денег? Это должно было быть облегчением. А стало… пустотой.
