Телефон затрепетал. Не звонил — именно дрожал. СМС.
«Катя, я подумаю. Но если ты будешь так себя вести, ты много потеряешь. Не забывай, я тоже человек».
Она улыбнулась. О, да. Ещё какой человек. С двумя руками, двумя ногами — и нулём совести.
Ответа не было. Через день в дверь снова позвонили.
Она открыла, не глядя в глазок — подумала, соседка.
На пороге стояла Надежда Васильевна. Его мать.
Катя даже не сразу поняла, кто это. Женщина постарела лет на пять за год. Волосы слиплись у висков. Куртка с чужого плеча. И глаза — мокрые, выжженные.
— Катенька… Можно мне с тобой поговорить?
Катя застыла. Сердце в пятки. Эта женщина ещё месяц назад говорила на семейном ужине: «Катя, тебе повезло. Алексей мужчина, как сейчас редко бывает. Домой носит, в доме — порядок».
— А вы чего? — Катя сделала шаг вбок. — Алексей прислал?
— Нет. Я сама. У меня… разговор. Можно?
Катя молчала. Она не хотела. Не хотела чай варить, улыбаться, кивать. Но воспитание — как зашитая пуговица. Не выдрать без шрама.
— Пять минут. И только в коридоре.
Надежда Васильевна вошла, держась за стену, будто море качает. Руки дрожали. Пахло аптекой и обидой.
— Катя, я знаю, он… ну… перегибал. Но ты же понимаешь — у него работа нервная, у него отец тоже был вспыльчивый…
— Это не оправдание. — Катя смотрела прямо. — Он бросал в меня вещи. Орал. Пугал. Вы называете это вспыльчивостью?
— Он страдал… он говорил, что ты холодная, что ты его не уважаешь…
Тишина. Даже кот ушёл в комнату.
— Я ведь к тебе не за этим. Я, можно сказать… по делу.
Свекровь выпрямилась. Плечи затряслись.
— Катя, ты же понимаешь, у тебя квартира… А Лёше теперь негде. А вы же столько вместе…
— Вы хотите, чтобы я его пустила обратно?
— Нет! Нет… — Надежда Васильевна опустила глаза. — Но если бы ты… хотя бы… временно позволила ему часть сдать. Или помочь ему с жильём. Он ведь не враг тебе.
— Он — не друг. И больше никогда не будет. Это моя квартира. Я ничего не должна. Ни ему, ни вам. Простите, Надежда Васильевна. Но вы тоже были свидетелем. Вы всё слышали, всё знали. И молчали.
— А я — не мученица. До свидания. Когда дверь закрылась, Катя упала на диван и зарылась лицом в подушку. Она не плакала. Просто тряслась. Мелко, как после ледяной воды.
Её дом снова стал тише.
Но она знала — это не конец.
Алексей просто так не уйдёт. Он начнёт новую игру. Через мать. Через работу. Через жалость. Через общих знакомых. На следующий день ей позвонили с работы. Отдел кадров.
— Екатерина Алексеевна, тут поступила информация, что вы якобы систематически нарушаете трудовой распорядок. Мы обязаны провести служебную проверку.
— Это анонимно, — развели руками.
— Поняла. Спасибо. Жду комиссию. К чаю поставлю мяту.
Катя сидела в коридоре ЖЭКа, на жёстком пластиковом стуле с облезлой наклейкой «Ожидайте вызова». Перед ней нервно перебирала платок пенсионерка в вязаной кофте, сзади кто-то громко жевал жвачку. Пахло пылью, линолеумом и ксероксом.
Она держала в руках папку с документами: свидетельство о разводе, выписку из ЕГРН, справку от участкового о «случаях конфликта бытового характера».
«Бытового характера» — красивое название для ада.
— Екатерина Алексеевна? — окликнули из-за мутного стекла.
Катя поднялась, словно поднимала не себя, а вагон песка. Вошла в кабинет.
За столом сидели двое: женщина в очках с цепочкой и мужчина с лицом, которое всё время выражает «я здесь не по своей воле». Они листали бумаги.
— Вы обращаетесь по вопросу смены регистрационного статуса вашего бывшего супруга?
— Да. Он выписан. Но, несмотря на это, пытается заявлять права на часть квартиры. Хотя у нас брачный договор. Он там не указан.
Женщина в очках кивнула, но не отрывала глаз от бумаг.