— А здесь невкусные? — попыталась улыбнуться Алина, присаживаясь рядом.
— Здесь пусто, — Маша по-взрослому посмотрела на неё. — Здесь ты злая.
— Я… устала, Машенька.
— А ты поспала бы, и стала добрая, — философски сказала дочка и пошла рисовать (не картину, к слову — а жёлтое солнце фломастером прямо на шкафу).
В этот момент снова зазвонил домофон.
Алина на секунду подумала, что это Алексей. Или Валентина Михайловна с чемоданом упрёков и банкой варенья. Но нет.
— Алина Александровна? Здравствуйте. Мы с агентства недвижимости. Вы вчера оставляли заявку на продажу квартиры?
Она ошарашенно смотрела в глазок на двоих молодых парней в куртках с логотипом и папками под мышками.
— Я заявку не оставляла.
— А… странно. Заявка на вашем имени. Мы просто должны были посмотреть квартиру, сделать предварительную оценку.
— Подождите. Кто оставлял?
— Указано: Валентина Михайловна, ваша мать. Но номер и имя — ваши.
У Алины перехватило дыхание.
— Простите, я ничего не продаю. До свидания.
Она захлопнула дверь. Прислонилась спиной. Тишина в доме стала вдруг зловещей. Телефон тут же завибрировал.
— Ты чё творишь? — написала Валентина Михайловна.
— Это ты что творишь? — отстучала Алина. — Снова без спроса суёшься?
Ответ пришёл почти мгновенно:
— Я пыталась помочь. Мы с Лёшей подумали, что вам будет лучше, если вы купите что-то поновее. Там, ближе к школе. А это — старая квартира. Продали бы, вложили. Ну… я только хотела как лучше.
Алина зарычала. Настоящим, звериным звуком, от которого даже сын из-под пледа вынырнул, испуганно мигая.
— Хотела как лучше? После того, как три года собирала с неё аренду и покупала себе биокресло с массажем? Ты решила ещё и продать её без меня?!
— Тебе бы всё помнить. У тебя злопамятный характер, Алина. Это от матери твоей. Она мне сразу не понравилась.
Алина рассмеялась. Даже не горько — истерично.
— Ты видела, да? — виновато начал он.
— Видела. Ты снова всё знал, но ничего не сказал.
— Я ей сказал, чтоб не лезла. Но она же… Ну ты знаешь, какая она.
— Алексей, ты… как это сказать мягче… тряпка.
— Нет, правда. Мама сказала — ты пошёл. Мама решила — ты сделал. Мама хочет — ты соглашаешься. А я с кем живу, а? С тобой или с ней?
— Слушай, не начинай опять. Я просто хотел, чтобы все были довольны.
— А теперь довольны? Вот сейчас, скажи мне честно, ты доволен?
— Нет, — выдохнул он. — Я вообще ничего не понимаю уже. Всё летит, как в прорубь. Ты с детьми, квартира, мама…
— Алексей, — перебила она. — Знаешь, что я поняла?
— Что ты — не проблема. И даже не твоя мама. Проблема в том, что я себя больше не предам. Ни за что.
Он молчал. И она молчала. В эту секунду всё было сказано.
Позже, вечером, она смотрела, как дети лепят из пластилина кошку, которая больше похожа на картошку, и вдруг подумала — а ведь это и есть счастье. Не идеальное, не отфотошопленное, не «всё по плану». А вот такое — с заляпанной мебелью, своей, законной квартирой, и телефоном на беззвучном.
Она встала, достала папку с документами, аккуратно положила её в верхний ящик комода и закрыла.
Всё. Никаких арендаторов. Никакой Валентины Михайловны. Никакого Алексея.
Дом — это не место. Это — где тебе спокойно.
А потом был стук в дверь. Неожиданный, уверенный.
— Здрасьте. Я риелтор. Вы звонили — хотели купить что-нибудь побольше?
Алина удивлённо посмотрела на него.
— Я? Нет. Не звонила.
— Странно. Ваш номер. А фамилия… Впрочем, бывает. Извините.
— Подождите. — Она вдруг улыбнулась. — А что есть у вас? Трешки? С кухней побольше?
— Конечно. И в соседнем доме, и чуть дальше. Под ипотеку, под маткапитал — как скажете.
— Запишите мой номер. На этот раз точно мой. Пойду посмотрю.
— А муж? — неуверенно спросил риелтор.
— Мужа запишите в раздел «история». А квартиру — в «будущее».
И она закрыла за собой дверь.
Теперь — только вперёд.
