– Совместно?! – она не удержалась. – Серьёзно? У меня есть выписки! Он максимум хлеб покупал, и то в долг у ларька!
– У нас будут и свои доказательства. – Он резко закрыл папку. – Извините, если перехожу на грубый тон, но… это не инициатива Виталия.
– О, конечно, – Валентина взяла кружку, сделала глоток воды, не чая – в горле пересохло. – Старушка в сиреневой кофте и с психикой бензопилы «Дружба». Всё с ней ясно.
– У неё есть адвокат. Агрессивный. Уже отправлены запросы. Если вы не готовы к процессу – квартиру могут арестовать до окончания спора. А это – минимум полгода.
– Да пусть! – крикнула она неожиданно для себя. – Пусть подавится! Эта квартира – гроб на двоих. Я каждый вечер сюда возвращалась, как на войну. Пусть получит. Только… только…
Она замолкла. Кирилл смотрел внимательно. Не как юрист. Как человек. Он был лет на десять старше, но с этим… мужским достоинством в лице, которого у Виталия никогда не было.
– Вам нужно защититься, – мягко сказал он. – Подайте на раздел. Представьте документы. Я могу помочь. Без оплаты. Просто так. Простите, но ваш муж – идиот. Я работал с разными клиентами, но такого… уровня безответственности не встречал.
– Знаете, – Валентина усмехнулась, – когда я впервые увидела его, он играл на гитаре у метро. А я… я подумала: «Какой свободный человек. Настоящий». А он просто… не хотел работать.
– Подумайте. Я оставлю визитку.
Он вышел. А спустя минуту… снова звонок в дверь. Валентина, подумав, что он забыл папку, открыла.
На пороге стоял Виталий.
Немытый, с сальными волосами, взгляд стеклянный.
– Мне надо вещи забрать, – выдавил он. – И вообще… нам надо поговорить.
– Поздно, – коротко сказала Валентина.
– Валя, ну давай… без театра. Я понимаю, ты злишься. Но всё же можно вернуть.
– Что вернуть? – она прищурилась. – Мою молодость? Годы, когда я пахала, а ты валялся? Или те выходные, когда я ехала к твоей матери, чтобы услышать, что «ты не подходишь её сыну»?
– Я был в стрессе, – пробормотал он. – Меня никто не понимал.
– А я? Я – это что, кактус в углу?
Он вдруг шагнул к ней. В глазах металось что-то дикое.
– Валя, я тебя люблю.
– Любишь? А что ты делаешь, когда любишь? Берёшь кредиты, лезешь в долги, швыряешь табуретками?
И тогда за его спиной показалась она. В пальто и с планшетом под мышкой.
– Я пришла за сыном, – твёрдо сказала она. – Я его мать. А ты… ты вообще не должна была влезать в нашу семью.
– Наша семья?! – Валентина медленно подошла к ней. – У вас с ним своя семья? Так и живите. Но подальше. Всё, что вы получите – это мешок с его одеждой. И дрон. Я упаковала.
– Мы подадим в суд, – выплюнула свекровь. – За моральный ущерб. За…
– Подайте. Только знайте: всё, что он сожрал – я записала. У меня копии чеков. И аудио. Даже как вы говорите, что «если она уйдёт – у нас будет место под его мастерскую». Думаете, я не слышала?
Нина Петровна побледнела.
– Я свободна, – спокойно сказала Валентина. – Я — больше не ваша проблема. Но вы — ещё долго будете проблемой друг для друга.
Она закрыла дверь. Медленно. Без резких движений.
Через два дня она сидела в кафе у окна. Перед ней – ноутбук. Письмо с предложением работы в Краснодаре. Хорошая должность. Новая команда.
– Всё меняется, – пробормотала она. – Даже такие, как я.
Телефон завибрировал. Сообщение: «Пакет с вещами забрали. Мы больше не побеспокоим».
Она поставила чашку, не дочитав.
Смотрела в окно. Там шёл дождь. Но на душе было сухо. И ясно.
