— Виктор, — сказала она тихо, — нам нужно поговорить.
Он промычал что-то невнятное, приоткрыл один глаз.
— Что случилось? — сонно спросил он.
— Я хочу развестись, — сказала Надежда.
Виктор резко сел. Он посмотрел на нее так, будто она сошла с ума.
— Что? Ты что, шутишь?
— Нет, Виктор. Я не шучу. Я больше так не могу.
Он встал, подошел к ней.
— Надя, ну ты что? Мы же семья! Мы же столько лет вместе!
— Семья? — Надежда горько усмехнулась. — Что это за семья, Виктор? Где один работает за двоих, а другой только потребляет? Где один тянет все на себе, а другой не делает ничего?
— Да я же… я же стараюсь! — Он попытался обнять ее.
Надежда отстранилась.
— Нет, Виктор. Ты не стараешься. Ты никогда не старался. Ты живешь только для себя.
— Да это все твои эти… психологи! — Он махнул рукой. — Накрутили тебя!
— Нет, это не психологи, Виктор. Это я. Это моя жизнь, которую ты превратил в кошмар.
Он замолчал. В его глазах мелькнула паника.
— Надя, ну послушай… Я все исправлю! Я пойду работать! Я буду помогать!
— Слишком поздно, Виктор, — сказала Надежда. — Я тебе не верю. Я слышала эти обещания сотни раз.
Наступила тишина. Тяжелая, давящая. Виктор опустил голову.
— А как же Марина? — тихо спросил он.
— Марина останется со мной.
Он поднял на нее глаза. В них была мольба.
— Надя, ну не делай этого. Пожалуйста. Я изменюсь. Правда!
Надежда посмотрела на него. В его голосе не было искренности. Он просто боялся остаться один.
— Нет, Виктор. Я приняла решение.
Следующие несколько дней прошли в напряжении. Виктор пытался уговорить ее, обещал золотые горы, но Надежда была непреклонна. Она понимала, что это единственный выход.
Она подала заявление на развод. Процесс был запущен. Виктор поначалу был в ярости. Он кричал, обвинял ее во всем, что только можно. Но Надежда была готова к этому. Она молча слушала его крики, а потом просто уходила.
Через некоторое время Виктор смирился. Он понял, что ее решение окончательное. Он начал подыскивать себе другое жилье, собрал свои вещи.
В последний вечер, когда Виктор должен был уехать, Надежда приготовила ужин. Она старалась вести себя спокойно, но внутри все сжималось. Марина не выходила из своей комнаты.
Виктор сидел за столом, молча ел. Впервые за долгое время он не набрасывался на еду, а ел медленно, словно смакуя каждый кусочек.
Вдруг он поднял на нее глаза.
— Надь, — начал он, — а помнишь, как мы познакомились? Ты тогда еще работала в универмаге, а я к тебе каждый день приходил, конфеты покупал.
— А помнишь, как мы в первый раз поцеловались? Под дождем, возле твоего дома.
Воспоминания нахлынули на нее. Она вспомнила, как была тогда счастлива. Как верила, что он — ее судьба.
— Помню, — тихо сказала она.
— А Марина… — Виктор посмотрел в сторону комнаты дочери. — Она вырастет хорошей девочкой. Я знаю.
Надежда почувствовала, как слезы подступают к глазам.
— Да, Виктор. Она вырастет хорошей.
Он замолчал, доел свой ужин. Потом встал.
Надежда встала, чтобы проводить его.
У двери он обернулся.
— Надь, прости меня, если что не так.
Надежда кивнула. Она не могла говорить.
Виктор вышел, закрыв за собой дверь. Надежда стояла посреди прихожей, прислушиваясь к звукам удаляющихся шагов. Тишина. В квартире стало непривычно тихо.
Она пошла на кухню, чтобы убрать со стола. И тут ее взгляд упал на холодильник. Он был открыт. И внутри…
— Вить! Где Маринкины сосиски? — голос Надежды прозвучал в пустой квартире. В холодильнике, на полке, где лежали любимые сосиски Марины, которыми Надежда хотела порадовать ее завтра утром, была пустота. Сосиски исчезли.
Надежда закрыла глаза. Глубокий вдох. Выдох. И тут она почувствовала, как на ее губах появляется улыбка. Легкая, почти незаметная.
— Ну, Виктор, — прошептала она. — Ты не изменишься. Никогда.
Впервые за много лет она почувствовала облегчение. Настоящее, всеобъемлющее. Она наконец-то избавилась от этого тяжелого груза. Теперь она могла начать новую жизнь. Свою жизнь. И это было хорошо. Очень хорошо.
